Через бурные волны - Вал И. Лейн

— Ну, я не так уж долго была русалкой.

«По крайней мере, ты об этом не знала». Она улыбнулась, обращаясь ко мне мысленно. «Ты всегда была такой. Это то, кто ты есть».

Я почувствовала тяжесть в груди, и не только от удивления, вызванного голосом Серены в моей голове. Мысль о том, что я всю жизнь была сиреной, давила на меня, как мешок с кирпичами. Я гадала, какой могла бы быть моя жизнь, если бы мы с мамой не были прокляты таким образом. И тогда мысль, которая уже однажды приходила мне в голову, снова всплыла на поверхность — мысль о том, что я просто продолжу передавать это извращенное наследие, если когда-нибудь продолжу свой род. Мысль о том, что у меня никогда не будет нормальной жизни.

«Серена…» Я, заикаясь, произнесла ее имя, находя, что это на удивление естественно — делиться с ней своими мыслями. Эта связь с внутренним голосом казалась такой же простой, как разговор. Но осознание того, что это всего лишь еще одно проявление моей природы сирены, заставило меня почувствовать себя неуютно. «Есть ли у меня какой-нибудь способ обрести душу? Или у мамы? А она может?»

Озорной взгляд, который она бросила на меня, исчез при моем вопросе. Я была поражена, когда она ответила мне своим голосом.

— Ни одна сирена никогда не спрашивала меня об этом. Зачем тебе она вместо всей твоей долгой жизни?

— Потому что, — я помолчала, наблюдая за нашими призрачными тенями на песке внизу, когда мы проплывали над мелководной частью океана, — потому что какой толк в долгой жизни, если никто из дорогих тебе людей не может разделить ее с тобой? Или если половина тебя хочет их убить. Быть наполовину сиреной сложнее, чем быть сиреной в полном смысле этого слова. Потому что две мои половины ненавидят друг друга. Мне это не нравится. И я не хочу стать просто морской пеной. Я хочу быть… чем-то большим. В этой жизни и в следующей.

Серена слегка покачала головой, хмуря брови, когда услышала мои слова.

— Ты последняя живая русалка, Катрина. Ты и твоя мать. Как ты могла захотеть отказаться от этого?

Я вздохнула.

— Эта сила, эти способности. Все это ничего для меня не значит. Я никогда не просила ни о чем из этого. Если уж на то пошло, это только усложнило мою жизнь. Я всегда борюсь с двумя сторонами себя. — Мои слова прозвучали более горько, чем я хотела. Но я ничего не могла с собой поделать. Я молча несла это бремя каждый день, и почувствовала облегчение, когда, наконец, услышала, как сама признаю вслух, что не хочу этого. Хотя я могла сказать, что моя сторона сирены чувствовала то же самое. Конечно, она не чувствовала. Она хотела, чтобы я заткнулась.

— Я тоже не просила о своей судьбе, — сурово сказала Серена, продолжая плыть плечом к плечу со мной. — Но судьба не часто позволяет нам выбирать.

Я открылась ощущению свободы, исходящему от воды вокруг меня. Наслаждаясь шелковистым течением, пузырьками от наших движений и накатывающимися волнами. Было что-то волшебное и притягательное в осознании того, что я последняя в своем роде, плывущая по этому бескрайнему океану, как одинокая иголка в очень большом стоге сена. И я не могла точно сказать, какая часть меня была главной. Как соленая вода, смешанная с пресной, мои личности никогда по-настоящему не могли быть разделены теперь, когда они слились воедино.

Я, наконец, заговорила снова, все еще стараясь не отставать от богини.

— Но ты же хочешь получить свою силу, не так ли?

Серена замедлила темп и посмотрела на меня, наклонив голову.

— Да. Это часть меня. Без этого… Ну, ты же видела, что со мной стало.

Я замолчала, размышляя, что же будет дальше в этом путешествии. Больше думала о словах Серены о том, что судьба не позволяет нам выбирать. Это напомнило мне кое-что из того, что сказал Майло, когда в первый раз остался со мной на ночь.

Судьба решила не в нашу пользу…

Но как же он оказался неправ. Мы смогли преодолеть временные рамки, чтобы быть вместе. Так что, если бы мы смогли это сделать, возможно, это была бы не единственная судьба, которую мы могли бы изменить.

— Тогда почему ты так сопротивляешься, когда Беллами хочет заполучить корону для тебя? Почему ты прячешься от своей силы, если думаешь, что она предназначена тебе по праву?

Серена отказывалась смотреть на меня, и на мгновение я подумала, что она тоже не ответит мне. Но затем она пробормотала что-то более нежное, чем дуновение морского бриза.

— Потому что его судьба — не моя. Потеря моей власти — не его бремя. Это все, что я скажу.

— Ты должна вернуть ее, — сказала я, думая о том, что она была моей единственной надеждой на спасение мамы. — Даже если судьба или предначертание, или как бы ты это ни называла, говорит, что все должно быть по-другому, иногда это можно изменить.

Взгляд Серены смягчился, когда она искоса взглянула на меня.

— Ты не ошибаешься, русалочка. Но иногда тебе действительно нужна небольшая помощь звезд. Именно они привели вас с Майло друг к другу. Когда звезды говорят, судьба должна прислушаться. У вас, должно быть, есть звезда, выступающая от вашего имени.

У меня было предчувствие, что это может быть за звезда. Размышляя о том, какие небесные силы могут находиться наверху, я с благоговением наблюдала за теми, что были подо мной. Мы были на мелководье, и свет отражался от коралловых рифов, видневшихся снизу, переливаясь всеми цветами радуги под ними. Растения, кораллы и животные всевозможных форм и движений, извивающиеся, стремительные и дрейфующие в воде с легкостью птицы в полете. Жизнь здесь, внизу, была мирной и, безусловно, какой-то волшебной, но это была не та жизнь, о которой я мечтала. Не за ту цену, которую она требовала.

Я гадала, что будет дальше. Что нас ждет, когда мы вернемся к Бастиану? И в качестве какого инструмента для переговоров он использует мою мать? Когда эта мысль пришла мне в голову, мне показалось, что холодная вода вокруг меня может внезапно пронзить мою кожу. Мы должны были спасти мою мать любой ценой. Я бы сделала все, что в моих силах, чтобы спасти ее. Даже если бы это означало вернуться к самой темной части себя, как я должна