По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт

дверь машины и поднимаюсь по ступенькам. На морщинистом лице написано беспокойство. Она распахивает дверь, и свет внутри дома освещает миниатюрную фигурку.

— Mi amor.

Вхожу внутрь и наклоняю голову, чтобы поцеловать ее в щеку. Она ведет меня через тихий дом на кухню. Когда я замечаю покрытую фольгой тарелку, стоящую на чистом столе, то стискиваю зубы и сжимаю руки в кулаки.

— Что это такое? — на моем лице появляется хмурое выражение, и я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы: — Она опять заносила тебе еду? Все еще пытается подлизаться?

Она поворачивается и следит за моим взглядом. Вздохнув, она пренебрежительным жестом показывает на тарелку.

— Ты же знаешь, что это такое. — Она издает презрительный смешок и закатывает глаза. — Что-то домашнее.

Я недоверчиво хмыкаю, а мои слова звучат насмешливо.

— Домашнее. Только когда рак на горе свистнет. — К черту всю эту чепуху, она все еще пытается наладить отношения с моей бабушкой.

Оторвав взгляд от неприятного предмета, опускаюсь на стул за кухонным столом. Женщина занимает место напротив меня и слегка улыбается.

— Ты же знаешь, я всегда ее выкидываю.

Она складывает руки на столе и с задумчивым выражением лица глядит на меня. Это один из тех случаев, когда, клянусь, она практически читает мои мысли.

— Я гадала на картах, спрашивая о тебе, прямо перед твоим приходом. — Между ее бровями пролегает тревожная складка. — Ответы не обрадовали.

Беспокойство струится по спине, нанося урон и без того напряженным мышцам.

— В чем дело?

Она нерешительно поджимает губы и качает головой.

— Опасность поджидает тебя и того, о ком ты беспокоишься, и, похоже, за этим утаивается нарастающее отчаяние.

Откидываюсь на стул и закидываю руку на спинку другого предмета мебели, стоящего рядом. Небрежно барабаня пальцами по столу, обдумываю ее слова и желаю, чтобы они мне что-нибудь подсказали. Хоть что-нибудь.

Но вместо этого я снова оказываюсь с пустыми руками.

— Кто-то дурит меня. — Чеканю я каждое слово низким и грозным голосом. — И впервые я не могу выяснить, кто это.

Бабушка протягивает руку и накрывает ею мои подергивающаяся пальцы, не позволяя постукивать по столу. Она умоляющими глазами смотрит на меня, и в бабулином тоне звучит та же мольба.

— Бронсон. Тебя испытывают. Без понятия кто это. Это все, что мне известно.

Некоторое время мы не отводим друг от друга взгляда, и я размышляю, стоит ли вообще произносить произошедшее сумасшествие вслух. Кажется, будто я слетаю с катушек, а если кто и поймет меня, так это она.

Ее бдительный взгляд смягчается, словно она наблюдает за хаосом, что бушует внутри меня.

— Расскажи, что тебя гложет, mi amor.

Провожу отягощенной волнением рукой по волосам и медленно выдыхаю.

— Происходит какое-то безумие, которое… не поддается объяснениям. — Замолкаю, а она просто терпеливо сидит и ждет, когда я продолжу. — Что, если… что, если я скажу, что видел кое-кого, кто может испаряться в воздухе?

С трудом подавляю желание скривиться от того, как странно звучит признание об этом вслух. Но Abuela не подает виду. Она задумчиво склоняет голову набок.

— Ты видел его, когда говорил?

Я киваю.

— Да. Он говорил так же, как и любой другой парень.

Кажется, она некоторое время размышляет над этим.

— И он разыскивал тебя?

— Он появился в моем кабинете ранее этим вечером.

Ее глаза сужаются, и она опирается на оба предплечья.

— Расскажи, как именно все происходило.

Как только я заканчиваю говорить, она медленно откидывается на стуле и надолго затихает.

Сжав переносицу, мысленно ругаюсь на головоломку, с которой столкнулся.

— Как увиденное вообще возможно? — бормочу я.

— Самонадеянно предполагать, что все в этом мире имеет простое объяснение. — Бабушка делает паузу. — Было ли что-то еще, ввиду чего ты насторожился?

Мои губы подрагивают от желания рассказать о Джорджии и ее утверждении, что с ней разговаривали мертвые тела, но притормаживаю. Внутри разгораются противоречивые чувства, ведь это может испортить ее мнение о Джорджии, если я упомяну об этом, попутно понимая, что раньше ничего не утаивал. Я всегда был честен с ней.

Хотя теперь все по-другому. Впервые я не решаюсь рассказать о чем-то, что может представить Джорджию в невыгодном свете.

— Дело в рыжеволосой. — Она, как всегда, проницательна и точно улавливает причину моей нерешительности. Бабуля внимательно изучает меня так, как никогда раньше. — Она настораживает тебя, ведь в ней ты видишь не только свет, но и мрачные тени. — Она кивает, как бы подтверждая свои слова. — Именно эти тени заставляют тебя желать помочь исцелить то, что причинило ей боль.

Прочищаю горло и с трудом сдерживаю желание съежиться на стуле под ее тяжелым взглядом.

— Это нечто большее.

— Что тогда?

Проводя рукой по волосам, морщусь.

— Она медиум или что-то в этом духе.

Ее глаза сужаются, когда она наклоняет голову.

— Это она тебе сказала?

Я уже собираюсь ответить «да», но поджимаю губы. Ведь… блядство. Она мне когда-нибудь говорила об этом?

В мозгу проносится воспоминание об одном из наших первых общений, когда я спросил: «Ты ясновидящая или что-то в этом духе?», после чего она ответила: «Что-то вроде того».

— Нет, — наконец отвечаю я. — На самом деле она этого не говорила.

На ее губах заигрывает мягкая улыбка, но в ней присутствует нотка грусти. Бабуля ласково поглаживает меня по руке.

— Ты переживаешь за нее, что вполне понятно, но тебе не стоит беспокоиться о том, что я о ней подумаю.

Она откидывается назад, сцепив пальцы на столе, и издает усталый вздох. Ее голос приглушен, хотя тон тверд.

— Если эта женщина тебе подходит, — а я подозреваю, что так оно и есть, — ты должен быть рядом с ней. Независимо от того, какие истины раскроются.

У меня в горле клокочет разочарование, потому что она говорит непонятными загадками.

— Ты что-то знаешь?

Abuela сочувствующе улыбается.

— Хотела бы я знать больше, чтобы помочь тебе, mi amor.

На мгновение на нас нисходит безмолвие, пока она не испускает тяжелый вздох.

— Я знаю не больше того, что говорят мне карты. А они говорят мне, что тебя ждут серьезные испытания. — Она колеблется, прежде чем тихо добавить: — И твою Джорджию.

Господи. В душе бушует огорчение, а вместе с ним рождается то, с чем я давно не сталкивался: страх.

Я сам сталкивался с таким количеством трудностей, что знаю: у меня есть все, что нужно, чтобы добиться успеха. Я доказал свою состоятельность. Но впервые я не знаю, от кого ожидать нападения.

И, судя по тому, что сказала Abuela, они собираются уничтожить не только меня, но и Джорджию. Черт. От одной