Флоридский ветер перемен - Лиза Гарм

— Я расскажу. Только ты с Тайлером не поднимай эту тему. Он очень не любит разговаривать о прошлом. Считает, что эта история вызывает в людях неуместную жалость. А жалость он на дух не переносит, может очень грубо послать. Учителя часто страдали от его тяжелого языка. А ведь они просто пытались помочь.

Киваю и жду продолжение жестокой истории.

— Брат Тая был наркоманом. У них разные отцы. Первый муж ушел от матери Тайлера сразу как она забеременела. А второй муж, от которого и появился сам Тай умер в автокатастрофе, когда малышу стукнуло четыре. Это вкратце. Что касается Френка, то есть подозрения, что на иглу его подсадил отец.

— Френк? Это имя брата?

— Да. Когда Френку исполнилось шестнадцать, объявился его отец. Они стали в тайне общаться, так как мать Тая была против. Она сразу заметила неестественное поведение за горе-отцом. Но Френк пошел в обход запрету, и вышло то, что вышло. Я мало знаю об отношениях в их семье, Тайлер редко позволял себе рассказывать подробности. Знаю только, что мать поздно поняла зависимость сына. Судя по протоколам полиции, Френк зарезал свою собственную мать, потому что та отказывалась давать деньги. Он находился в невменяемом состоянии. И все это произошло на глазах маленького Тайлера. В общем, после трагедии Френк сел за решетку, а Тайлера забрали в детдом. Откуда его потом увез тренер, взяв опеку. Он до восемнадцати жил с Рамирезом, который тренировал его, и который потом устроил Тая в Лас-Вегасе.

— А где он сейчас?

— Рамирез? Умер два года назад. Ему было уже за семьдесят. Мировой мужик.

— Не то слово, — Всё еще перевариваю слова, растирая лицо. — Бедный Тай.

— Ему только не говори это ужасное слово. Рискуешь быть посланной на все четыре стороны.

— Угу, — Не нашлась, что добавить. О другом мысли лезли.

Я отвернулась к окну и погрузилась в себя как делала всегда, когда переживала чью-то тяжелую историю. Перед глазами стоял маленький мальчик и его мать, лежащая в луже крови. Картина отказывалась стираться с экрана. Мне было очень больно за него, и чтобы не говорила Мэд о жалости — я очень жалела Тайлера в этот момент. Да, жалость к себе, жалость к кому-то — это зло. Но я находилось в стадии осознания. Желание обнять Тайлера появилось теперь совсем с другим посылом. Мне просто хотелось поделиться частичкой тепла с этим побитым жизнью парнем. И не зависимо от того каких успехов он добился — я хотела обнять и пожалеть. Пусть будет глупо, но это мой порыв сердца.

До нашего городка мы добрались быстро, дороги в воскресный вечер оказались полупустыми. Заезжая на нашу аллею, я зацепила взглядом заколоченный дом, мимо которого проезжала много раз. Этот дом тенью стоял на отшибе и наводил какую-то тоску. Он стоял как заброшенная одиночка, никому никогда не принадлежавшая и не нужная. Заколоченное двухэтажное белое здание, заросшее травой и кустарниками до самой крыши. Облупленная краска и серые доски вместо окон. Призрак от чьей-то несостоявшейся жизни.

— Какой мрачный дом, — Вслух произнесла, когда мы почти поравнялись с ним.

— Это дом Тайлера, — Опять оглушила меня Мэдисон и притормозила рядом.

Во все глаза рассматриваю его, чувствуя едкий привкус горечи на языке. Дом отражает все пережитые события в нем.

— Тайлер после смерти матери сюда больше не возвращался. Рамирез заколотил его, когда дело закрыли, и не подпускал мальчика к нему. Когда мы учились в школе, Тайлер по привычке обходил этот дом другой улицей.

— Почему он его не продал?

— Считает этот дом напоминанием о суровой реальности — олицетворение жизни, в которой хуже говна уже не случится. Что-то вроде памятника о разбитых детских ожиданиях. И обоснование — двигаться дальше, невзирая ни на что.

Глава 37

Пока мы ждали машину медиков, я примирялась с действительность Тайлера. Рассказ подруги о его жизни выкинул меня из текущей реальности.

Мэдисон тоже была в себе. Она пыталась выглядеть сильной. Я видела, как она старается держать лицо, но от меня печаль в глазах не скроешь. События прошедшей ночи сдернули покрывало бесчувственной души. Я знаю, что мысли о Рейнаре терроризируют её каждую секунду. И весь спокойный облик Мэд скрывает за собой ураган раздирающих чувств.

Но мы дали друг другу время. Интуитивно чувствовали общие потребности.

Когда привезли Эштона, мы смогли отвлечься. Организация его размещения заняла добрую половину вечера, и лишь к десяти нам удалось неспокойного Эштона уложить в кровать. Он храбрился и стучал в грудь, что ему не больно и в помощи он не нуждается. А после слабость взяла свое и он уснул через пару минут.

Улыбалась, рассматривая посапывающего друга и думала о том, как люди не любят показывать свою слабость. Почему люди так бояться показать свои истинные чувства, вместо маски супергероя? Иногда простая искренность способна исцелить до глубины. А мы лишь привыкли кричать о своей самости и тащить эту жизнь в одиночку, упрямо кому-то доказывая, что можем все сами. Может и можем, но кто это оценит? Да и зачем?

Поправила одеяло, подложила Эшу подушек и ушла к Мэд на кухню, где она заканчивала наводить порядок после бурной деятельности её матери. Сандра решила приготовить всем нам ужин, пока мы с Мэд занимались Эштоном. Лазанья вышла на пятерку, но бардак превратился в масштаб трагедии. Мы все тихо посмеялись над следами от муки на верхних кухонных шкафах.

Пока Мэдисон убирала последнюю посуду в посудомоечную машину, я взяла кружку теплого чая и вышла на улицу, устраиваясь на крыльце. Звездное небо открывалось фантастической картиной из сказок. Чистейшее ночное небо и мириады огоньков погружали в детство. Такое небо я помню на даче у бабушки Регины. Мы часто летом туда ездили.

Эх, Россия, Россия. Ждешь ли ты меня обратно?

Мэдисон присоединилась ко мне с бокалом вина, который говорил о многом. Она пыталась забыться.

— Что с Реем? — спросила, чувствуя напряжение в собственном голосе. Мы так и не поговорили о нем.

— В полиции. Забрали на сутки, сегодня вечером должны уже были выпустить.

— Ты не звонила Тайлеру?

— Нет, зачем?

— Спросить про Рея…

— Алекс, он — взрослый мальчик, почему я должна переживать за него?

Смотрю в глаза своей подруги и вижу в них совсем другие мысли.

— Детка, я вижу, что ты переживаешь. Будь честна со мной. Пожалуйста.

Мэдисон вздохнула и положила свою голову мне на плечо. Голос