Император ярости - Джаггер Коул

Рука Мала снова скользит на мое бедро и сжимает.

Сильно.

Остальная часть ужина — это размытое напряжение и неловкие разговоры, но я лишь наполовину обращаю внимание. Все, на чем могу сосредоточиться, — это рука Мала на моем бедре, ощущение его пальцев, прижатых к моей коже, удерживающих меня и втягивающих дальше в темный, опасный мир, который мы построили для себя.

После ужина есть еще напитки, и, конечно, десерт, и еще немного болтовни. Но в конце концов Сота объявляет, что уходит домой. Кир и Исаак вскоре уезжают в свой отель в центре Киото.

Я люблю его до безумия, но, к счастью, они забирают Дэмиена с собой.

Когда они уходят, Мал встает из-за стола, демонстративно держа мою руку, чтобы остальные — если они все еще не знали, что происходит между нами — увидели. Затем, без слов, с пульсирующим лицом, когда я улыбаюсь Аннике, Мал ведет меня из комнаты, из дома и обратно в гостевой дом.

Он вводит меня внутрь, а затем на мгновение выходит на улицу. Когда он возвращается, напряжение между нами меняется, превращаясь во что-то более тяжелое и опасное. Мал притягивает меня ближе, его руки обхватывают мою талию, когда он прижимает меня к стене, его тело теснит мое, и я вижу собственничество, горящее в его глазах.

— Чтобы мы были чертовски ясны, — рычит он, его слова вибрируют во мне. — Ты моя. Я ни с кем не собираюсь делиться тобой.

Я сглатываю.

— Ладно, просто чтобы ты понимал, что Дэмиен для меня как брат. Это не…

— Вы связаны кровью?

Я хмурюсь.

— Что?

— Он кровный родственник. У вас общая ДНК. Его родители — твои родители.

Я закатываю глаза.

— Нет…

— Тогда он не твой брат, — хрипит Мал, его голос теперь грубее. — Он не твой брат, и уж точно не мой. Он просто еще один мужчина, пытающийся забрать то, что принадлежит мне.

Есть что-то темное и грубое в том, как он это говорит, что вызывает дрожь по моей спине. Но это не страх — это извращенное возбуждение, тяга, которую я не могу объяснить, как будто я зависима от безумия, которым является Мал Ульстад.

Он прижимается ближе, прижимая меня к стене, когда его руки скользят вверх по моим бокам, его прикосновение властное и твердое.

— Я не буду делиться тобой, Фрея, — снова рычит он, его голос низкий хрип у моего уха. — Мне все равно, видит ли он тебя как сестру или какие у тебя с ним отношения. Для меня он просто конкурент. И я. Не. Проигрываю.

Я должна отстраниться, сказать ему, чтобы он перестал быть таким контролирующим, но правда в том, что не хочу и не уверена, что смогла бы, даже если бы попыталась. Интенсивность его взгляда, чистая сила его воли втягивают меня глубже каждый раз.

— Мал… — шепчу я, мой голос дрожит от клубка эмоций, которые я едва могу разобрать. — С Дэмиеном все не так. Он всегда был защитником для меня, но это все. Он тот, кто вытащил Аннику и меня из афер и попыток украсть часы, познакомил нас с Киром… Он дал нам жизнь, которая у нас сейчас есть.

Его хватка слегка усиливается, и его глаза вспыхивают чем-то опасным, собственническим и яростным.

— Все равно, — хрипит он, его голос грубее. — Ты моя. Не его. Ничья больше. Только моя.

В его словах есть интенсивность, которая должна пугать меня, но вместо этого пробуждает что-то глубоко внутри меня — что-то темное, что я пыталась отрицать. Как бы я ни хотела оттолкнуть его и сказать ему, чтобы он успокоился, часть меня жаждет этого — того, как он так яростно заявляет права на меня и заставляет чувствовать, будто я единственное, что имеет значение в мире.

— Тебе это нравится, да? — бормочет он, как будто читая мои мысли. — Тебе нравится, что я ни с кем не поделюсь тобой.

Я сглатываю.

Он прав. И я ненавижу, что он прав.

Но я ничего не говорю. Не могу. Вместо этого просто смотрю на него, мое сердце колотится, тело предает меня, когда правда оседает глубоко в моей груди. Мне это нравится. И я хочу всего, что он предлагает, даже если это опасно и извращенно.

Губы Мала изгибаются в темную, удовлетворенную улыбку, его рука скользит к задней части моей шеи, притягивая меня ближе.

— Ты моя, — шепчет он низким, властным рычанием, которое вызывает дрожь по спине. — И я никогда тебя не отпущу.

Его губы сталкиваются с моими, и остальной мир исчезает.

Позже, когда мы лежим вместе в темноте, тишина между нами кажется тяжелой от всех вещей, которые мы все еще не сказали. Я чувствую вес руки Мала, лежащей на моей талии, медленный подъем и опускание его груди против моей спины. В воздухе тишина, но я знаю, что она не продлится долго.

Я слегка поворачиваюсь, глядя на него в тусклом свете. Его глаза закрыты, но я могу сказать, что он не спит. В его теле слишком много напряжения. Он все еще размышляет, погруженный в свои мысли.

— Мал? — шепчу я.

Его глаза медленно открываются.

— Почему ты такой? — мягко спрашиваю я, мои пальцы скользят по линиям его руки, лежащей вокруг меня. — Почему ты никого не впускаешь?

Его выражение слегка напрягается, как будто мой вопрос задел что-то болезненное внутри него.

Наконец, после того, что кажется вечностью, он говорит.

— Я просто не знаю как, — бормочет он, его голос грубый. — Не знаю, как быть кем-то другим, кроме этого.

Его слова бьют сильнее, чем я ожидала, вызывая волну грусти, накрывающую меня. Мал настолько поглощен своей потребностью контролировать и заявлять права, что построил стены вокруг себя, которые даже он не знает, как разрушить. Худшая часть в том, что я чувствую, как эти стены смыкаются и вокруг меня.

— Мне не нужно, чтобы ты был кем-то другим, — шепчу я, мой голос дрожит, когда поворачиваюсь в его объятиях, чтобы быть лицом к нему. — Мне просто нужно, чтобы ты был честен со мной. Пожалуйста… Впусти меня.

Он долго молчит, его взгляд встречается с моим, словно он пытается понять, «могу ли я открыться ей». Затем он медленно выдыхает, и напряжение в его теле ослабевает лишь на мгновение.

— Я пытаюсь, — бормочет он тихо в темноте. — Я просто не знаю, смогу ли я.

Это самое близкое к уязвимости, что я когда-либо слышал от него, и это вызывает во мне настоящий поток эмоций.