Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

дотянуться. Мой рот возвращается к его шее, ключице, затем моя рука проскальзывает под его футболку, огонь его кожи проходит через меня и заставляет меня чувствовать себя живой. Именно то, что я хочу. Именно то, что мне нужно.

Его руки опускаются на мою талию, удерживая меня на месте, когда он делает шаг назад. Все, что у меня осталось, — это хватка на моей талии и тепло, к которому я начинаю привыкать, и этого недостаточно. Каждое мгновение без чувства его похоже на еще одно мгновение пребывания в пустоте, и я не хочу, чтобы оно завладело мной. Я не могу позволить этому завладеть мной.

— Лу… Я не могу.

— Почему? — Мое раздражение ясно слышно в моем голосе, моя рука проводит по волосам. — Почему ты не можешь? Скажи мне.

Он выдыхает, его челюсть сжимается, когда он опускает голову.

— Просто скажи мне уже. Пожалуйста. Ты не хочешь быть здесь со мной? Ты не хочешь прикасаться ко мне?

— Я, черт возьми, Лу. Конечно, я хочу быть здесь с тобой. Конечно, я хочу, — его руки поднимаются и проводят по лицу, — прикоснуться к тебе.

— Тогда почему ты этого не сделаешь? Я бросаюсь на тебя, и все, что ты можешь сделать, это оттолкнуть меня. Что это? Почему ты не позволяешь мне хотеть тебя?

— Потому что — Он зажмуривает глаза, глубоко вдыхая. — Потому что это не реально, Лу. Все это ненастоящее.

— Что? — Я качаю головой. — О чем ты говоришь?

— Ты когда-нибудь задумывалась, почему тебя так тянет к кому-то вроде меня? — Он поворачивается и делает несколько шагов прочь, быстро и устрашающе, с напряженными волнами гнева, пронизывающими каждое движение. — Почему ты не испугаласьтв ту первую ночь в своей ванной, когда ты даже не могла меня видеть?

— Я… я была напугана. Вроде того.

— Нет, ты не была напугана. Я вижу страх каждый день, Лу. А ты, ты не была напугана.

Я не отвечаю, потому что он прав. В ту первую ночь и на следующую, я помню, думала, что должна была испугаться. Это было бы логичной реакцией. Но я не отреагировала. Вместо этого я почувствовала спокойствие. Я почувствовала доверие. И я хотела большего.

— Ты сразу почувствовала связь со мной, не так ли? — Теперь он делает шаг ко мне, его голос становится тише. — Совсем как той ночью на озере. Тяга ко мне, зов.

Тем не менее, я ничего не говорю. Что я могу сказать такого, чего он, похоже, еще не знает?

Он подходит ближе.

— Это не то, что я могу отключить. — И еще ближе. — Но тебе нужно знать, Лу. Тебе нужно знать, что то, что, как ты думаешь, ты чувствуешь ко мне? Это. Не. Реально.

Он срывается с места, прежде чем я успеваю ответить, пробирается к дальнему окну и, наклонившись вперед, хватается за его выступ. Я смотрю на его спину, не уверенная, что сказать, что почувствовать. Проблема в том, что прямо сейчас я почти ничего не чувствую. Полагаю, я должна испытывать чувство шока, или гнева, или беспокойства. И я чувствую, как это пытается пробудить во мне соответствующую реакцию.

Но все, о чем я могу думать, все, что я могу вспомнить, — это темнота. Пустота. Оцепенение. В тот единственный момент, когда я потеряла всякое подобие того, кем я была, включая всякое желание узнать. И все это в течение чего? Минут? Секунд? И я называла это место своим домом. Я растворилась в черной как смоль яме настолько полностью, что стала ею. Все воспоминания до входа в нее исчезли, были стерты начисто, любое чувство цели ушло вместе с ними.

Такой ли скоро станет моя жизнь? Неужели мое сердце просто остановится, и тогда пуф, я стану бесплотной тенью пустоты? Опустошенная душа, неспособная что-либо испытать? Навеки стать рабом тьмы?

Я не могу подавить то, как мои губы дрожат при мысли обо всем этом, и я тоже не хочу. Я вообще не хочу подавлять какие-либо эмоции, будь то печаль или радость. Правильные или неправильные. Не сегодня вечером. Не после того проблеска моего будущего.

— Мне страшно, — наконец шепчу я, отстраненно глядя ему в спину. — Я боюсь, что не проснусь завтра. Я боюсь, что мое сердце замерзнет, а потом, когда я открою глаза, я застряну там, в том ужасном месте. Но в основном… в основном я в ужасе от того, что я даже не буду бороться за освобождение. От того, что я буду думать, что мне это нужно, от охватившего меня оцепенения.

Он отталкивается от выступа, медленно поворачиваясь ко мне лицом.

— Ты знаешь, что я все еще чувствую это во мне, даже сейчас? — Я продолжаю, делая шаг в его направлении. — Как это тяжелое, липкое, пустое ощущение, от которого я, кажется, не могу избавиться. Я просто хочу что почувствовать. — Мой голос срывается, выдавая мое отчаяние, но мне все равно. Я делаю свои шаги медленными и уверенными, один впереди другого. — Я хочу немного. Я хочу много. Видишь ли, мне все равно, реально то, что я чувствую к тебе, или нет, потому что для меня это чертовски реально. Просто скажи мне одну вещь… То, что ты чувствуешь, реально?

Он отводит от меня взгляд, качает головой.

— Это не имеет значения, Лу. Я не собираюсь пользоваться ситуацией в своих интересах…

— Ответь на вопрос. То, что ты чувствуешь ко мне, реально?

— Лу…

— Да. Или нет. На самом деле это простой вопрос. Просто…

— Да, — выдавливает он сквозь зубы, еще раз качая головой и отстраняясь. — Хорошо? Да, то, что я провожу каждую чертову секунду каждого чертова дня, думая о тебе, реально. Да, то, что я хотел бы проводить с тобой каждое воскресенье, чтобы тебе больше никогда не пришлось плакать, реально. То, как я задаюсь вопросом, на что было бы похоже быть здесь, когда ты проснешься, обнимать тебя, когда захочу, целовать твои губы, целовать твою шею — да, это чертовски реально. — Он проводит руками по глазам и теребит волосы. — Это то, что ты хочешь знать?

Новая слеза скатывается, и я киваю. Впитываю новые чувства, вливающиеся в меня. Шок от его признания. То, как это почти делает меня печальнее, зная, что у меня, возможно, никогда не будет шанса услышать эти слова от него снова. Возможно, никогда больше не увижу этого выражения на его красивом лице, одновременно боли и тоски, когда он смотрит глубоко в мои глаза.

— Так покажи мне, — мягко умоляю я, делая шаг вперед. — Только