Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

хочу залезть к тебе в окно и заниматься с тобой любовью, пока не взойдет солнце и не начнется новый год. Я хочу скакать на лошадях по золотистым полям, любоваться закатами и жениться на тебе на нашем любимом мосту.

Сдерживая свои эмоции, я шепчу последнее прощание, прежде чем отключить звонок.

— С Новым годом, Солнечная девочка.

Я бросаю телефон на диван, снимаю галстук и опускаюсь на пол, усыпанный стеклом.

ГЛАВА 26

ЭЛЛА

Шум вечеринки взрывает мои барабанные перепонки, пока Бринн ведет меня сквозь море людей в своем коктейльном платье ярко розового цвета. Она безупречно скрыла свои опухшие глаза, проплакав на моем плече целый час, пока мы готовились в ее спальне.

Я не очень хочу быть здесь без Макса, но я также нужна своей подруге.

Она горюет.

Пальцы с ногтями цвета розового фламинго обвились вокруг моего запястья, когда Бринн протаскивает меня за собой между группами старшеклассников.

— Этот дом потрясающий! — заявляет она, отхлебывая из бокала пунш.

Я не люблю алкоголь, поэтому пью колу, жалея, что это не «Доктор Пеппер».

— Наверное.

Поджав губы, иду за ней в столовую, где четверо футболистов бросают шарики для пинг-понга в кружки с теплым пивом. Я съеживаюсь. Один из парней — приспешник Энди, и было бы дурной услугой по отношению к его репутации, если бы он не воспользовался возможностью помучить меня.

— Санбери! — Он присвистывает. — Я присмотрел для нас одну из спален. Отличная двуспальная кровать и шелковистые простыни. Там есть одна из тех свечей с ванильным ароматом. Слышал, что это афродизиак.

Если бы мои глаза закатились еще сильнее, они бы точно застряли в черепе.

— Ты не смог бы меня возбудить, даже если бы прилагалось руководство пользователя и горячая линия по устранению неполадок.

— Посмотрим.

Его взгляд скользит по моему телу, от декольте до голых ног, которые Бринн настояла сбрызнуть мерцающим спреем для тела. Они все еще бледные, как мичиганский снег, но теперь они блестят. На мне черное вечернее платье — то самое, которое я надевала на ужин в вечер нашего с Максом первого поцелуя, и одно из трех, которые у меня сейчас есть.

Три платья, блеск и вечеринка в конце года.

Я даже не узнаю себя.

Вечеринка продолжается на фоне турниров по переворачиванию стаканчиков, громкой музыки и пьяного смеха, когда я прислоняюсь к стене и приветственно машу Каю, когда он появляется, одетый так, чтобы произвести впечатление.

— Кай! — нараспев кричит Бринн, бросаясь к нему в объятия, от которых ломаются кости. — Ты сделал это!

Кай кряхтит от неожиданности, а потом краснеет, его щеки окрашиваются в розовый цвет, когда он осторожно обхватывает ее за талию.

— Мне пришлось улизнуть. Папа говорит, что вечеринки — для смутьянов и светских бабочек. Посмотрим, к чему я склонюсь к концу вечера.

— Из тебя получилась бы прекрасная бабочка, — говорит Бринн, отступая назад, чтобы поправить воротничок. — У тебя уже есть грация для этого. Не хватает только разноцветных крыльев и любви к цветам. — Она чмокает его в нос, ее смех заразителен, и все, что осталось от Маккея, на время улетучивается.

Грустная улыбка появляется, когда я думаю о Максе. Я представляю его здесь в нарядной одежде, волосы уложены, ямочки сверкают. Вздохнув, я вижу, как Кай и Бринн начинают танцевать медленный танец под грустную балладу и направляются в сторону кухни, потерявшись в моменте. Между ними явно что-то назревает, и я не могу не задаться вопросом, не это ли послужило причиной разрыва.

Когда прислоняюсь к стене, вертя пустую чашку между ладонями, что-то привлекает мое внимание по ту сторону дверей патио.

Мое сердце замирает.

Макс?

Я моргаю, нахмурившись.

Нет… волосы слишком длинные, размах плеч заметно отличается. Я прищуриваюсь, чтобы убедиться, что все вижу правильно. Без алкоголя в организме я могу определить, что действительно смотрю на Маккея, спотыкающегося на заднем дворе.

Странно.

Понятия не имею, зачем ему появляться сегодня вечером, зная, что Бринн будет здесь.

Сглотнув, отрываюсь от стены и пробираюсь через переполненную комнату. Маккей выглядит ужасно. Его рубашка помята, волосы растрепаны и торчат из-под кривого воротничка. Мой пульс учащается от сочувствия. Это брат-близнец моего парня и он горюет.

Бринн сказала, что он тяжело воспринял расставание.

Я наблюдаю, как парень плюхается на траву у края озера и зажимает между коленями бутылку пива. Прикусив губу, оглядываюсь через плечо на Бринн и обнаруживаю, что она увлечена разговором с Каем в углу комнаты. Они оба находятся в своем собственном маленьком мирке, покачиваясь в такт музыке, между ними небольшое расстояние.

Я не должна говорить ей, что он здесь, это только испортит ей вечер.

Несмотря на то что мои чувства разделена, я решаю проверить, все ли в порядке с Маккеем, и выскальзываю через дверь во внутренний дворик, тихо закрыв ее за собой.

На улице холодно, и декабрьский воздух пощипывает мою кожу. Я натягиваю рукава черного кардигана на ладони и скрещиваю руки на груди, чтобы согреться. Маккей не замечает меня, так как смотрит в противоположную сторону, отхлебывая пиво. Я прочищаю горло, когда приближаюсь.

— Маккей?

Он замирает на середине глотка и медленно опускает бутылку, слегка поворачивает голову, пока я не появляюсь в поле его зрения.

— Не думала, что увижу тебя здесь.

— М-м-м. Не могу найти место, где мне быть в эти дни.

Мои балетки шлепают по холодной траве. У меня никогда не получалось утешать людей, и, вероятно, это потому, что я никогда не была заметным источником утешения. Трудно быть солнечным лучиком на чьем-то пасмурном небе, когда ты сам — унылая серая туча.

Я смотрю на озеро, на спокойную воду, на которой нет ряби. Когда оказываюсь рядом с ним, я крепче обхватываю себя, чтобы противостоять кусачей температуре, и вздыхаю, выдыхая белое облачко.

— Непринадлежность к какому-либо месту — это нормально, — говорю я ему. — Если тебе нужно с кем-то поговорить, я готова предложить свои сомнительные услуги. Никаких гарантий, никаких возвратов.

Он смотрит на меня остекленевшими пьяными глазами.

— С чего бы мне хотеть с тобой разговаривать?

— Хороший вопрос.

— Без обид, — добавляет он, делая еще один глоток пива.

— Не обижаюсь. Что, смею добавить, само по себе может быть причиной. Меня невозможно обидеть. Если я — часть твоей проблемы, то можешь обрушить на меня свой гнев и страдание, и я приму это как чемпион. — Я улыбаюсь ему с напускным энтузиазмом. — Попробуй. Сделай это.

Его глаза прищуриваются при слабом освещении, когда он смотрит на меня.

— Ты