Царствование Розы - Кейт Голден

его гладкий, соболиный наряд и груды сверкающих колец выглядели скорее угрожающе, чем элегантно. Его мрачное выражение лица и скучающий взгляд по-прежнему вызывали у меня желание преклонить перед ним колени и наблюдать, как этот измученный взгляд смягчится.

Пока гвардейцы в кожаных кирасах вели нас через арку из живой изгороди и две нарядные галереи к чайной, я пыталась донести до него именно это. Что не виню его за поступок, на который он, как ему казалось, был вынужден пойти с Олеандром. Что я благодарна, что он нашел способ заполучить учетную книгу, не причинив вреда старику и его библиотеке.

Кейн в ответ лишь слегка кивнул, когда мы устроились за изящным столиком, застеленным белоснежной скатертью с голубыми бантиками. Комната смахивала то ли на лавку со сладостями, то ли на детскую.

Мы молчали в ожидании Алой Королевы.

Взгляд Мари был прикован к восточной стене гостиной, где возвышалась позолоченная скульптура вяза, упиравшаяся верхушкой в куполообразный потолок. Монумент, созданный из лоз и листьев, покрытых золотом, был увенчан грудами книг — ярких, всех цветов радуги: одни — с ослепительно-белыми корешками, другие — солнечно-желтыми или насыщенно-синими. А у корней искусственного вяза, среди его ветвей и в дупле ствола, все романы были черными, будто вымаранными в саже.

Гриффин, похоже, куда больше беспокоился из-за многочисленной стражи, заполнившей комнату вместе с нами. Его безжалостный взгляд снова и снова скользил по ним. Он пересчитывал их, оценивал, прикидывал их силы. Я не понимала, зачем — все они были смертными. Но их было около двух дюжин, а нас — всего четверо.

И все же, чайная комната Алой Королевы не производила впечатления места, предназначенного для насилия. Потолок был до мелочей расписан изображением пышного пасторального пейзажа с холмами, усеянными нарциссами. Белые колонны, подпирающие эту живописную купольную сцену, были покрыты замысловатой резьбой. На теплых кленовых полах стоял огромный цветочный диван. А все мелкие детали в комнате были выдержаны в очаровательных женственных цветах: абажуры цвета пыльной сирени, непарные ручки ящиков пастельно-желтого оттенка и конфетно-розовые декоративные подушки.

Напротив стола, за которым мы сидели, тянулось огромное эркерное окно, разделенное на четыре равные части, которые дробили вид на сад. Снаружи простирался покрытый снежными крапинками газон, подстриженные кусты роз и мощные изумрудно-зеленые изгороди. Мраморный фонтан и какая-то кованая арка, усыпанная зимним остролистом, тоже украшали сад.

Этера, очевидно, была королевой, которая любила вещицы. Помимо громадного дерева из книг, дивана и потрескивающего камина причудливой работы, гостиная была забита девичьими безделушками. Фарфоровые подставки для тортов, птичьи клетки, игральные кости, подсвечники без свечей, вазы без цветов. Своеобразные женские диковинки заполняли каждый уголок.

Но самой странной была та блестящая металлическая штуковина в углу, что изливала музыку без единого музыканта. Этот механизм напомнил мне закругленную раковину моллюска или распускающийся цветок. Из него исходили восковые, вибрирующие мелодии, и я поняла, что это одно из тех диковинных изобретений, которыми так славится север Розы.

Вся комната была похожа на представление о весне очень богатого человека, который ни разу не бывал на природе.

И когда Этера впорхнула в комнату, я решила, что моя оценка была точной.

— Приветствую, дорогие, приветствую вас! — пропела она, извиваясь между мебелью, чтобы присоединиться к нам, ее винные волосы покачивались в такт движениям. Ее гибкое тело было на удивление пышным — соблазнительная, объемная грудь, подтянутые, округлые, как яблочки, бедра. Я отвела взгляд, ощущая себя неловко из-за того, что так пристально ее разглядывала. На нее было трудно не смотреть. Ее длинное облегающее розовое платье плотно сидело на фигуре и было откровенным, но обманчиво небрежным. Словно кто-то взял мои шелковые ночные сорочки, удлинил их и отделал подол яркими розовыми перьями. Соответствующий легкий пеньюар практически парил за ней, пока она скользила к нам на атласных туфельках на каблуке.

Свой наряд она дополнила соблазнительными разноцветными самоцветами — священным розовым кварцем, тезкой ее королевства, в виде ожерелья на шее, ярким зеленым топазом и переливчатым опалом в ушах. А самое ослепительное украшение — ее сияющая улыбка, подчеркнутая алой помадой.

Эта женщина была очаровательна.

Мы вчетвером из вежливости поднялись, когда она приблизилась, но она отмахнулась от нас, словно от докучливых мух, и ее перья на рукавах затрепетали.

— Ох, перестаньте, милые. А то заставите меня почувствовать себя древней старухой.

Ее голос удивил меня. Бриар было сотни лет, Кейну и Гриффину тоже, но их манеры, их речь… они сохранили юношество — современность. Их замедленное старение означало, что они не просто выглядели моложе, они такими и были.

Но то, как говорила Этера…

На вид ей было лет тридцать, но если мои подсчеты не сильно ошибались — она выиграла свою гражданскую войну с помощью Александра всего через год после того, как Кейн впервые появился в Ониксе, а тогда ей был тридцать один год… По моим расчетам, этой молодой, ослепительно красивой королеве с чувственными полными губами и дикими бирюзовыми глазами было… за восемьдесят.

Выходит, это клятва крови ее молодит.

И делает ее гребаной сумасшедшей…

Я содрогнулась. Не потому ли она сошла с ума? Потому что она не старела так, как положено смертным? В отличие от Бриар или Кейна, была ли внутри этого безупречного тела заперта вся в морщинах, сгорбленная восьмидесятилетняя старуха?

— Ваше Величество… ваша коллекция… — Мари сделала жест в сторону книг, венчающих вяз позади королевы. — Она потрясающая.

— Идите! Идите, посмотрите, — подбодрила Этера, садясь.

Длинные ногти Этеры были выкрашены в цвет, давший ей имя — ярко-алый, — и она рассеянно провела ими по своим шелковистым волосам, пока не отняла руку, зажав в пальцах целый пучок темно-алых прядей.

Мои брови поднялись от удивления, и я попыталась это скрыть, пока королева просто стряхнула волосы на пол.

Я искоса взглянула на Мари, желая удостовериться, что та тоже стала свидетельницей этого странного происшествия, но она уже умчалась в другой конец комнаты, привлеченная гигантским деревом с яркими книгами, как пчела на цветущий мед.

— Найдите-ка мне что-нибудь подходящее среди всей этой древесной мешанины, хорошо? — попросила Этера.

— Создано в Гранатовом? — спросил Кейн, его взгляд все еще блуждал по полкам, которые изучала Мари.

Этера широко ухмыльнулась. Ее немигающий взгляд вызывал у меня мурашки.

— Я торгую со всеми землями, мой дорогой. Все умные штуки, которые придумывают в моем королевстве, кому-нибудь да нужны. — Этера повертелась в кресле, пока ее глаза не упали на металлический механизм, все еще извергающий дребезжащую мелодию. — Вот как та чудесная машина, там, мы прозвали ее мелографом. Мои граждане абсолютно без ума