Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

было в квартире. Он приезжал то утром перед работой, то иногда в обед, но чаще — вечером. Иногда оставался на ночь, безмолвной тенью располагаясь на диване в гостиной и по первому же «зову» радионяни поднимался к нам. Кроватка Марка перекочевала в мою спальню, и так получалось, что иногда Вадим засыпал с ним в кресле рядом с моей кроватью. И в такие ночи я не спала, а просто смотрела на него и впитывала как губка — вообще все: как дышит, как иногда морщится во сне или улыбается, как крепко держит сына, на удивление чутко. Он был моим молчаливым, отстраненным, но до странного надежным якорем в шторме из подгузников, колик и моей собственной паники.

Он не говорил никаких нежных слов и не утешал — он просто был. Менял Марку подгузники с такой сосредоточенной серьезностью, будто от этого зависела судьба его империи. Идеально разводил смесь в бутылочке, уверенно купал и уделял столько времени, сколько мог — даже чуть-чуть больше. А когда я, измученная очередным приступом плача Марка (только сейчас понимаю, что это было кратковременные вспышки, просто упавшие на «благодатную почву» моей выжженой родами гормональной системы), была готова сама разреветься от бессилия, Вадим молча забирал у меня сына, и тот почти мгновенно успокаивался на его широкой, сильной груди.

В середине третьей недели Вадим улетел за очередным контактом к янки, и на целых пять дней я осталась совсем одна.

Первый день был адом. Хаос, который мы до этого как-то умудрялись сдерживать вдвоем, обрушился на меня с силой цунами. Я бегала по квартире, как сумасшедшая, пытаясь одновременно покормить Марка, помыть бутылочки, поменять ему подгузник и не сойти с ума от недосыпа и одиночества. Плакала вместе с сыном, чувствовала себя самой никчемной матерью на свете и проклинала тот день, когда возомнила, будто могу справиться.

На вторые сутки что-то изменилось. Я проснулась с ощущением злой, холодной решимости. Вспомнила слова своего психотерапевта из Осло: «Если не можешь контролировать ситуацию, начни контролировать то, что можешь». Я достала блокнот, который купила еще во время беременности, и начала писать.

График. Расписание. План.

Я расписала весь свой день по минутам. Кормления, сон, прогулки, вечерняя ванна, контрольное взвешивание через день. Завела страницу для списка покупок. Отдельную — для наблюдений за Марком: сколько съел, сколько спал, как сходил в туалет. Это было смешно и нелепо, но это сработало. Этот блокнот стал моим огнетушителем против хаоса.

И я справилась.

Когда Вадим вернулся, он застал не заплаканную, измученную истеричку, а спокойную, немного уставшую, но собранную молодую мать, которая уверенно качала на руках своего сына. Он, конечно, не сказал ни слова, но мне показалось, что тень удивления, на минуту мелькнувшая в его синих глазах, сменилась уважением.

За следующих две недели, я не просто как-то прижилась в этом хаосе, но и научилась им управлять, и вдруг оказалось, что у меня есть время посмотреть сериал, помочь Галине Петровне на кухне, сбросить Виктору список покупок для Марка и даже немного потрещать в чате. Лори добавила меня в их маленький, закрытый мамский чат, где никто не мерился успехами детей и не делил материнство на правильное и неправильное. Там мы просто смеялись над своими страхами, делились дурацкими историями и поддерживали друг друга. И я впервые почувствовала себя… нормальной, адекватной женщиной, а не не влезающей в прокрустово ложе неправильной чушкой человека.

Я начала делать легкую зарядку по утрам, пока Марк спал, разведала обстановку в спортзале на первом этаже моего ЖК, и присмотрела бассейн неподалеку.

Прошел всего месяц, но все… изменилось.

И мне даже немножко жаль, что тот чудесный костюмчик от Диор, который поначалу был до смешного велик, теперь отправлен на полку, вместе с другой горой одежды, из которой Марк безнадежно и окончательно вырос.

Во вторник Вадим снова улетел в Штаты, но перед отъездом мы, наконец, подняли тему няни. Как ни странно, но подняла ее именно я, хотя до родов мне казалось, что еще одного постороннего человека в доме я просто не вынесу. Но сейчас меня даже похожая на робот-пылесос Наталья не раздражает, потому что я научилась воспринимать ее не как врага, а как человека, благодаря которому мне не приходится думать о стирке, глажке и уборке. А после того, как Галина Петровна рассказала, что она в одиночку воспитывает сына с какой-то тяжелой генетической болезнью, и я, переступив через свои психи, еще раз предложила поменять график так, чтобы она могла совмещать работу и визиты сына к врачу, мы нашли идеальный вариант.

Теперь я понимаю, что из вариантов справляться без няни или немножко облегчить себе жизнь, выбор очевиден. Я хочу вернуться в гончарную студию, хочу снова почувствовать глину под пальцами. Хочу заниматься спортом, пойти в бассейн и, возможно, иногда читать по утрам в кафе на набережной, сама, хотя бы тридцать минут.

До того, как Лори забросила меня в свою группу, я почти что успела заработать себе комплекс, читая разные «мамские форумы», на которых явно какие-то святые женщины готовы были не есть и не спать, лишь бы ни на минуту не отдать ребенка свекрови. Слово «няня» сразу же вызывало в их рядах шипение и крестный ход против «ужасных ленивых кукушек». Однажды черт меня дернул спросить, может ли пирсинг в соске быть причиной, по которой у меня не сложилось с грудным вскармливанием. И, как говорится, разверзся портал в ад. Сначала в мой адрес, а потом — в адрес производителей смесей и бутылок. Связи я так и не уловила, но мне стало заметно легче после того, как в нашей группе на девять человек нашлось еще две таких же (Лори была одной из них) как и я, «бракованных». Нас там называли счастливицами, сохранившими сиськи в первозданном виде.

Когда Галина Петровна ставит кексы в духовку, я оставляю Марка спать в стульчике-качалке на первом этаже, включаю радионяню и бегу переодеваться — Вадим должен быть с минуты на минуту, и я не хочу встречать его в футболке и клетчатых штанах от пижамы. Времени на долгое планирование особо нет, поэтому меняю свой домашний «лук» на свободные вельветовые штаны-баллоны и кашемировый джемпер цвета топленого молока, выгодно подчеркивающий мою полную грудь. Не знаю в чем мистика, но она все равно стала больше и бедра слегка раздались, хотя талия вернулась к до родовым параметрам уже через три недели после родов. И теперь мои «песочный часы» стали еще более…