Кошмары из серы - Кел Карпентер

Грех Лени выступила вперед, ее светло-зеленая кожа красиво выделялась на фоне черного костюма в пол, который она носила. Она подошла, чтобы предстать передо мной и высказать свое суждение.

— Я была последним Грехом, которая встретила тебя, Руби. Последней, кто оставил свой след. Я наблюдала, как ты выросла из капризной молодой девушки в настоящего лидера. В тебе много достоинств, девочка, но леность — не одно из них.

Я кивнула ей в знак благодарности, и мы обнялись. Это было небольшое отклонение от церемонии, которую я должна была провести. Традиция гласила, что они заклеймят меня, но я была той, кем была, и не хотела этого. У меня под рукой уже было достаточно силы, которой мне нужно было овладеть, и, в отличие от моей магии

Благих, ничто другое не прилагалось к древней руне, которая могла научить меня каждому аспекту за считанные дни.

Анника отступила назад и сказала: — Сарафина, что скажешь ты?

В свое время на Земле я знала эту демоницу как старуху по имени Марта, но здесь, в Аду, она была известна как самая страшная из Грехов. Ее длинные светлые волосы развевались на ветру, когда она шагнула вперед.

— Ты — дочь, о которой я всегда мечтала. Те годы, когда я наблюдала, как ты растешь на пластиковом сиденье в грязной забегаловке, были лучшими в моей очень долгой жизни, дитя мое. Ты добрая, но ты не позволяешь людям наступать на тебя. Ты отстаиваешь то, что правильно, даже когда это нелегко. Ты отказалась от всего, чтобы стать той, кто была нам нужна. Девочка моя, в тебе много замечательного, и в твоем сердце нет жадности.

Когда я обняла ее, я почувствовала себя как дома. Черный кофе с беконом, аромат свежего асфальта и печеного яблочного пирога. Я крепко сжала ее стройные плечи, когда слезы выступили в уголках моих глаз. Сарафина плакала, когда отошла и сказала тяжелым голосом:

— Мерула, что ты на это скажешь?

Когда-то давно Мерула была мне как мать. Она была строга, насколько это возможно, но в глубине души искренне любила детей. Я всегда верила, что она действительно любит меня по-своему.

— Я была первым Грехом, которому была предоставлена привилегия растить тебя, и в течение десяти лет я делала именно это. Я наблюдала, как ты превращаешься из младенца в неряшливого сорванца, в красивую женщину, которой ты являешься сегодня. — Она улыбнулась, и в ее улыбке была грусть. — Зависть — это не то, на чем мы могли бы легко проверить тебя, но я наблюдала за вами с Ионой, когда ты впервые попала в Ад. Я видела, как она завидовала, давила и отнимала у тебя. Но ты никогда не поддавалась той же ревности, которую я сама не всегда могу контролировать, точно так же, как ты никогда не жаждала того, что было у других на Земле. В тебе много достоинств, дитя мое, но зависть — не одно из них.

Я обняла ее и не шутила, несмотря на то, что она прислала ко мне Иону. Хотя мое сердце ожесточилось, а тьма внутри не рассеялась, я

нашла способы не позволять ей управлять мной. Не позволять тому, что я изменилась, определять мое собственное счастье. Некоторые дни были лучше других, но я старалась, и это самое главное.

Она отступила на шаг и сказала: — Ламия, что ты на это скажешь?

В своей прошлой жизни я знала ее как Сэди. Она была домашней матерью в приюте, в котором я провела большую часть своих подростковых лет, и хотя она и близко не была такой практичной, как Мерула или Хела, она позволяла мне расти издалека. Я встретилась с ней лицом к лицу. — Я видела, как ты испытывала много трудностей, пока была со мной. Вы обе, — сказала она и посмотрела на Мойру. — Никто из вас не верил, что у вас есть какая-то власть, и вы были довольны. Вы не возжелали своего ближнего. Вы ни от чего в жизни не брали больше, чем вам было нужно. Даже здесь, сегодня, вы отвергаете церемонию принятия наших меток, потому что не хотите той власти, которую это дало бы вам. Руби Морнингстар, в тебе много чего есть, но ты не чревоугодница.

Я обняла Ламию, зная без тени сомнения, что она видела больше, чем когда-либо говорила тогда. Наша связь была недолгой, прежде чем она отошла и сказала ровным голосом:

— Хела, что ты на это скажешь?

Моя кровь закипела от волнения, когда она шагнула вперед и встала передо мной.

— Блу, я хотела бы сказать, что гнев не был грехом, которым ты страдаешь, но это было бы ложью. — Я резко вдохнула, и половина зала дружно ахнула, прежде чем она улыбнулась. — Внутри тебя горит огонь. Я видела это, когда ты была моложе, и за последние несколько месяцев он только разгорелся. Если ты позволишь этому, этот огонь поглотит тебя — и нас. — Она сделала паузу, ее указательный палец приподнял мой подбородок, чтобы я посмотрела ей прямо в глаза. — Но, как вы хорошо знаете, важна не сама великая сила, а то, что вы с ней делаете. Ты использовала эту силу, чтобы стать женщиной, которой я сама хотела бы быть. Руби, друг мой, в тебе есть гнев, но ты не его рабыня.

Я не могла сдержать слез, когда они появились в уголках моих глаз. Мое сердце раскололось от боли и было сковано обратно огнем, но я никогда не плакала от счастья. Я отпустила ее и вытерла слезы

ладонью, поворачиваясь лицом к Зверю. Она принимала окончательное решение.

Не дожидаясь приказа, она подошла и заняла место, которое освободила Хела. В ее руках была корона из сверкающего черного металла с сапфировыми камнями. Она держала ее между нами, и я накрыла ее руки своими.

— Я сама сделала эту корону для тебя в надежде, что однажды смогу надеть ее вместе с тобой. — В ее голосе была безошибочная грусть, но была и надежда. Она становилась более… человечной. Я задавалась вопросом, осознавала ли она это. — Мы снова будем едины. Наши души исцелятся, но тем временем ты восстанешь и будешь править. Нет никого более достойного, чем ты. — Она подняла корону, и я поняла намек, чтобы упасть перед ней на колени. Корона была тяжелой на моей голове, но не сокрушительной. Я больше не чувствовала себя скованной. Я выбрала это.

— Восстань, Руби Морнингстар, Королева Ада, — провозгласила она.