Под Небом Техаса - Татум Бейли

в этом доме хоть какое-то подобие приватности. Митч сидит на диване перед телевизором и смотрит старые повторы телешоу. Его спина сгорблена над журнальным столиком, он разделяет кусочки головоломки на разные секции, как будто это поможет ему разобраться, что к чему.

Я пристально смотрю на него, изучая его. Он уже не тот человек, каким был, когда впервые взял нас с Кианом в дом. Глубокие морщины на лбу и в уголках глаз разгладились, кожа сморщилась от старости. В этом году ему исполнится шестьдесят лет, и с каждым годом я все больше боюсь его потерять. Он - единственная семья, которая у нас есть.

— Чертовски вовремя ты появился здесь! Мне нужна помощь. Этот сукин сын выводит меня из себя.

Я хихикаю и сажусь рядом с ним на потертый кожаный диван. Вентилятор в углу дует прямо на нас, шелестя моими волосами. Мы сидим в тишине, пока я следую его методу разделения частей. Это не неловкость, это тишина, которая возникает от покоя. От того, что мы находимся в моменте и не нуждаемся в словах, когда вы оба находитесь на одной волне.

Раздается звонок в дверь, и Митч встает, кладет руки на заднюю поверхность бедер и разгибает спину. От громкого хлопка болят мои собственные суставы.

— Пицца пришла, - сообщает радостный голос.

О! Киан! Я так рад видеть Киана, что, торопясь встать, ударяюсь о стол, сбивая осколки на пол. Тысячи кусочков разлетаются, и мое сердце падает.

Конечно, блядь. Еще одна вещь, которую я проебал. Не дожидаясь, пока они войдут и увидят, какой ужас я устроил и как разрушил проект Митча, я бегу в спальню и закрываю за собой дверь. Бросившись на кровать, я едва сдерживаю крик, который хочет вырваться из моего рта в яростном порыве гнева.

Ярость.

Ярость.

Я хочу выпить.

Мне нужно выпить, чтобы это подавляющее чувство ушло. Это единственное, что может заставить его исчезнуть, хотя бы ненадолго.

Я слышу шаги в гостиной, и эти звуки так похожи на стук в моем виске. Что бы я отдал сейчас, чтобы исчезнуть, чтобы они не видели во мне того, кем я являюсь - тем, кем я всегда был. Я не могу измениться. Не знаю, почему я вообще думал, что смогу. Потому что в своей основе я ничем не отличаюсь от того, каким был неделю назад.

Месяц назад.

Год назад.

Десятилетие назад.

Я все тот же кусок дерьма, с куском дерьма матерью и отчимом, который не собирается ничего делать в жизни.

— Трент? - с той стороны двери раздается неуверенный стук, и мне приходится зарыться лицом поглубже в подушку, чтобы не наделать глупостей. Например, не расплакаться.

— Трент, ты можешь открыть дверь? Пожалуйста? - Киан не злится - он никогда не злится. Только становится разочарованным, отвращенным, расстроенным. Все, что от него исходит хуже, чем от любого другого, кого я когда-либо знал.

Я могу вынести физическую боль. Я терпел ее годами и никогда не издавал больше ни звука. Но душевная боль еще хуже. Это паразит, который высасывает из меня всю жизнь, пока я не превращаюсь в пустоту, умоляя кого-то положить конец моим страданиям.

Услышав, как слегка покачивается дверная ручка, я понимаю, что он пытается взломать замок. Глупо умный ублюдок... он не знает, когда нужно остановиться.

— Уходи, Киан. Я не в настроении.

— Мне все равно. Я войду независимо от того, откроешь ли ты дверь или я сам ее открою, -  утверждает он. Потому что он также упрям, твердо стоит на своем и не позволяет ничему и никому встать на своем пути. Даже если при этом он чувствует себя неловко.

Замок щелкает, но я не делаю ни малейшего движения, чтобы встать, позволяя горячему воздуху собственного дыхания обдать мое лицо. Опустившись на кровать, я чувствую теплое тело Киана, прижатое к моему, и его цветочный аромат проникает в мои чувства.

Почему он не может просто оставить меня в покое?

— Все в порядке, Трент. Это была просто головоломка. - он проводит своими проворными пальцами по моим волосам. Успокаивающее чувство поселяется в моих костях. Я не заслуживаю его доброты.

— Дело не только в головоломке

Дело во всем, - хочу закричать я. Но мой рот не в состоянии сформировать слова, четыре слога сталкиваются и смещаются в моей голове.

Речь идет о гораздо большем, чем просто о том, что происходит сейчас. И я не знаю, как сказать ему об этом. Как сказать ему, что после стольких лет сомнения и негативные мысли все еще мучают меня? Они по-прежнему преследуют меня во сне и наяву. Они всегда на задворках моего сознания. Ждут, когда я что-то испорчу, чтобы в очередной раз доказать, что я ничтожество.

— Поговори со мной, - говорит Киан. — Я не пойму, что происходит, если ты мне не расскажешь.

Неужели он не понимает, что я не могу ему сказать? Он не поймет. Он идет по жизни в розовых очках, видя светлую сторону в каждой ситуации, лучшие намерения в каждом человеке. И он просто так счастлив.

Сделать Киана счастливым всегда было для меня приоритетом номер один, но в последнее время, боюсь, я не могу.

ГЛАВА 8

ТРЕНТ

12 лет

На кухне мерцает и выключается электричество, яркий свет тускнеет и разгорается так быстро, что у меня начинает болеть голова. А может, это из-за урока математики, над которым я сейчас работаю. В любом случае, и то и другое - заноза в моей заднице, с которой я бы хотел не иметь дела.

Мама отрубилась на диване, ярко-красная вишенка ее сигареты горит слишком близко к дивану. Ну что ж, не моя проблема, если она сожжет дом в трейлере. Это не первый раз, когда ее неверные решения разрушают мою жизнь, и не последний.

Входит мамин муж, мой недавний отчим. Его крупная, внушительная фигура занимает всю прихожую. Он пытается бросить ключи в модную чашу, которую я купил в "Гудвилле", чтобы наш дом больше походил на дом, но вместо того, чтобы попасть в стеклянную чашу, они падают на пол, гулким эхом отражаясь от стен.

Я напрягаюсь, зная, что сейчас произойдет. За те шесть месяцев, что моя мама живет с Доном, это был один и тот же ритуал. Если у него хорошее настроение, он оставляет меня в покое. Но если его что-то выведет из себя, он взорвется и разрушит весь дом.