Инквизицию вызывали? Подработка для ведьмы - Лидия Милеш

зала. Слышала, как секретарь зачитывает записанный приговор. Наблюдала, как обвинитель довольно благодарит мужчину, принесшего кристалл. А тот продолжает стоять в тени. Толпа не умолкает. Неудивительно, только что они лицезрели самого настоящего колдуна и на их глазах вершился великий суд. Она увидела, как Фесс попытался приободрить ее брата, но ничего не получилось.

И все уходят. Все куда-то уходят.

Все кончено — эта мысль была громче самого сильного грома. Все кончено. Она больше никогда не увидит Альда. В ближайшие дни его сошлют на каторгу, но она даже не сможет подойти и проститься, потому что Валерот уничтожил все упоминания о том, что у него хоть когда-то была сестра.

Не чувствуя своего тела, она пошла за толпой. Сначала из зала. Потом вдоль длинной анфилады. По высоким ступеням в сторону парка.

Там она нашла скамейку и, схватившись за край трясущейся рукой, села. Руки не слушались, на глаза наворачивались слезы. Она не знала, сколько просидела так, в полном молчании, уставившись в одну точку. Очнулась только, когда рядом раздался знакомый голос:

— Ничего не кончено, — произнес Валерот и впервые за все их знакомство положил морду ей на колени.

— Тебя там не было, — отстраненно сказала Лив. — Они все ненавидели его. Абсолютно все. Пришел какой-то инквизитор, и все эти люди в одну секунду возненавидели Альда.

— Мы что-нибудь придумаем. Фесс поехал за ним в тюрьму, завтра мы передадим ему вещи и еду, Фесс попробует выбить для него хорошее место, — понимающе ответил волк, и слыша этот тон, Лив окончательно осознала: спасения нет.

Она посмотрела на серую шерсть. Совершенно ни к месту подумала, что надо бы помыть фамильяра. Взглянула на дорожку, по которой довольно гуляли горожане, занятые своими мелкими проблемами. Ее сердце сжалось от боли и страха.

Поднявшийся ветер принес сорванные листья и прибил к лавке газету.

— Завтра напишут, что колдуна осудили, — сказала Лив, разглядывая первую полосу. — Если уже не написали.

Она потянулась к “Новому Вестнику”.

— Брось это. Не смотри, — попытался остановить ее волк.

Лив ничего не слышала. Она перелистывала страницу за страницей, выискивая новую статью с кучей лжи о брате. Найти бы того, кто это писал, и превратить в жабу, чтобы на своей шкуре почувствовал колдовство.

— Оставь это, — снова попытался волк.

— Не трогай меня, — сорвалась Лив.

— Видишь, нет ничего.

Лив отложила газету и выдохнула. Слезы потекли с новой силой. Она посмотрела на фамильяра, чувствуя себя полной дурой. Посмотрела на последнюю страницу… И увидела…

— Вот же! — едва не закричала она, снова схватив “Новый Вестник”. — Вот! Смотри! Это то, что нам надо!

— Что? — не понял Валерот.

— Да вот же, — она указала на небольшое объявление на самой последней странице. — Вот, написано: “Следственное Управление Королевских Инквизиторов принимает на стажировку помощников инквизиторов. От кандидатов требуется готовность работать в опасных условиях, хорошее владение средствами защиты и нападения, готовность работать сверхурочно и без выходных, готовность к длительным командировкам и к работе в полевых условиях, готовность пожертвовать собой во благо короля и граждан. После испытательного срока будет подписан договор пожизненного содержания работника”. Там я смогу найти того гада, который подставил Альда.

— Спятила, — констатировал Валерот. — Ну все. Как есть спятила. А мне всегда говорили, редкие ведьмы доживают до двадцати пяти, не сойдя с ума. С бабкой повезло, а эта спятила. Сейчас еще догола разденется и пойдет под барабаны в лес плясать, тьфу ты.

— Нет же, — Лив вскочила с места. — Я стану помощником инквизитора. Я узнаю все, что им известно. Я найду того, кто подставил моего брата. Понимаешь? Ты понимаешь? Я смогу повлиять на дело изнутри!

Валерот хотел возразить, но неожиданно для самого себя задумался над таким вариантом.

— А что, это может сработать, — неуверенно сказал он.

— Серьезно? — довольно переспросила Лив и бросилась обнимать фамильяра.

— Эй-эй-эй, тискать не надо, я тебе не местная псина какая-нибудь. Так когда собираешься пойти в это… логово страха, лабиринт ужаса, место убийств и пыток?

— Сегодня, — уверенно ответила Лив, и в ее глазах впервые загорелся крохотный язычок пламени. Подобное пламя появляется только раз, когда одаренная девочка становится настоящей ведьмой.

Именно так, сама того не подозревая, одним своим решением Лив завершила череду случайных встреч, приведших ее в Следственное Управление Королевских Инквизиторов, изменила привычный ход истории королевства и оказалась первой и единственной ведьмой всего Крагона, решившей встать на скользкий путь охотника за головами.

Узнай о таком повороте первая ведьма, она бы перевернулась в гробу. Так что можно с радостью отметить, что Ульфиору Сантийскую Первую и Страшную сожгли на костре несколько сотен лет назад, а ее прах развеяли по ветру трое служителей. В отличие от Ульфиоры, бабушку Лив никто на костре не сжигал, и если бы она могла наблюдать откуда-то за своей внучкой, то полностью поддержала бы ее решение.

***

Уже через четверть часа, решив не откладывать свой план в долгий ящик, Лив быстрым шагом двигалась в сторону здания следственного управления. Ровно туда, куда вела последняя газетная страница. Еще через полтора часа, знатно поплутав по улицам города, она все-таки вышла к двухэтажному особняку и еще раз сверилась с адресом.

Без сомнений, это было то самое место. И небольшая покосившаяся табличка на прохудившемся заборе из острых пик, обрамленных железным плющом, явно указывала на это. Вот только все выглядело совсем не так, как Лив себе представляла.

Когда-то давно считалось, что ведьмы и колдуны категорически не переносят каленого железа. Со временем от этой идеи отказались, достоверно определив, что любой человек, вне зависимости от владения магией, не будет в диком восторге, если в него тычут железным прутом. Времена изменились, вот только забор остался. Прохудился немного, но стоит.

За забором сквозь неподстриженный газон и кривые кусты к дому вела узкая дорожка. Где-то с правой стороны послышалось ржанье лошадей, и если бы не огромные разросшиеся деревья, животных вполне можно было бы рассмотреть. Вход в дом тоже оставлял желать лучшего. Некогда огромная дубовая дверь теперь еле держалась в петлях, грозясь вот-вот свалиться на голову. На широкой каменной лестнице местами красовались сколы, а окна первого этажа, уходящие в обе стороны по четыре штуки, явно не мылись уже несколько лет. Так что, если бы у входа не было таблички, а в газете не