Развод. Мне теперь можно всё - Софа Ясенева

резко вскидываю голову. — Я тебе сразу говорю: в одной квартире мы не останемся. Выбирай. Либо уйдёшь ты, либо я.

Сажусь на край кровати, словно отгородившись от него невидимой стеной, и впиваюсь в него взглядом. Он стоит посреди комнаты, сжатыми кулаками, бледный от злости и бессилия. Впервые за долгое время чувствую, что именно я держу ситуацию в своих руках.

Толмацкий явно не ожидал, что я упрямо встану в позу и не отступлю. Он привык, что спор, даже самый горячий, заканчивается моей попыткой сгладить углы. Но не сегодня. Поэтому сейчас он ходит по комнате взад-вперёд, как зверь в клетке, с каждым шагом всё больше раздражаясь.

— А Лёшка? Про него ты подумала? — выпаливает он, бросая этот аргумент, как козырную карту.

— Вот только не начинай, — поднимаю руку, будто физически пытаюсь остановить его слова. — Не смей перекладывать вину, будто я единственная не думаю о ребёнке. Это низко даже для тебя.

Он останавливается, тяжело дышит, и на секунду мне кажется, что он впервые за весь разговор растерялся.

— Даже не думал, что когда-то будем с тобой вот так разговаривать, — говорит глухо. — Ты каждое моё слово в штыки воспринимаешь.

— Ну так и проступок у тебя не пустяковый, Дим, — отрезаю я. — Или ты и измену считаешь мелочью? Я что, должна глаза закрыть и улыбаться, как ни в чём не бывало?

В его взгляде появляется что-то новое — не злость, не раздражение. Скорее растерянность, в которой проскальзывает и страх.

— Скажи… ты меня любишь?

— Странный вопрос, — невольно усмехаюсь, но голос дрожит. Он пытается заставить меня сомневаться, сбить с курса, затащить в ту самую психологическую ловушку, где виноватой окажусь я.

— Нормальный, — упрямо кивает. — Ты моя жена. Я тебя люблю. А ты… меня?

И вот теперь он смотрит прямо в глаза, не отводя взгляда. И от этого вопроса, от этой прямоты у меня внутри что-то болезненно сжимается, как будто меня пытаются вывернуть наизнанку.

Этот бесконечный день когда-нибудь закончится? Кажется, время нарочно тянется, смакуя каждую секунду моего мучения. И что я должна ответить на подобный вопрос? Ещё вчера я бы не задумывалась ни минуты, конечно, «да». Конечно, люблю. Ответ сорвался бы с губ автоматически, как дыхание.

Но теперь… теперь всё иначе. Я не хочу подкидывать дров в его и без того раздутый костёр самодовольства. Он же даже сейчас не пытается объясниться, не произносит простого «прости», которое, может быть, стало бы спасением для нас обоих. Вместо этого — одни и те же мантры: «ты должна», «у нас семья», «я тебя люблю», «подумай о сыне».

А я? Конечно, мои чувства не исчезли. Они ведь не выключаются по команде, нет волшебного рубильника «люблю-ненавижу». Вот если бы он существовал, это было бы моим единственным спасением. А так приходится тонуть в этом бездонном ощущении ненужности. Словно я больше не женщина, а просто мебель, удобный фон для его побед.

Даже рассказав кому-то о случившемся, всё равно остаюсь наедине со своим грузом. Потому что переживать это должна я, сама, до конца. Пройти все те этапы, о которых пишут в умных статьях: отрицание, злость, торг, депрессия, принятие. И, кажется, прямо сейчас я застряла на стадии злости.

— Я тебя ненавижу, Дима, — слова вырываются, прежде чем я успеваю их обдумать. — Ты воспользовался моим доверием, моим уязвимым положением, и всадил нож в спину. Ни о каком примирении даже речи быть не может! Так что хватит делать вид, будто всё под контролем. У тебя ничего нет — кроме твоей напускной выдержки. Единственное, что ты сейчас в силах контролировать, это себя!

Я и не замечаю, как голос срывается на крик. И только боковым зрением улавливаю, как Лёша молча выходит из комнаты, плотно сжав губы.

— Пока вы мне не объясните, что произошло, я обратно не уйду, — он стоит в дверях, скрестив руки на груди, и смотрит на нас испытующе. В его голосе — смесь подросткового упрямства и детской растерянности. — Никогда не слышал, чтобы вы так ругались.

Дыши, Лида, спокойно… Не теряйся.

— Лёш, дело в том, что мы с твоим папой… — начинаю осторожно, тщательно подбирая слова.

— Не слушай её! — тут же резко перебивает Дима, делая шаг вперёд, будто хочет заслонить собой сына от моей правды.

— …разводимся, — всё же произношу, чувствуя, как внутри всё холодеет.

Лёша будто сжимается, уходит в себя, глаза мечутся, взгляд уже не такой уверенный, как секунду назад. Он молчит, переваривает, и это молчание оглушает сильнее любого крика.

— Думай, что говоришь! — бросает Дима, резко поворачиваясь ко мне.

— Я сказала правду, — отрезаю.

— Ты не получишь развод! — в его интонации столько железной уверенности, словно он решает за всех.

— Значит, пойду в суд! — парирую мгновенно, и сама поражаюсь своей решимости.

— Ты хоть понимаешь, как это скажется на моей репутации? — он едва не кричит, в голосе звенит паника. — Ты не можешь взять и разрушить то, что я строил годами!

— Могу, — резко обрываю. — Мне теперь вообще можно всё! И ты мне не указ.

— Стойте! — прерывает нас Лёша, и мы оба, словно по сигналу, замолкаем, переводя взгляд на него.

Он стоит посреди комнаты, такой взрослый и в то же время растерянный, сжав кулаки так, что побелели костяшки.

— Что папа сделал? — его голос низкий, напряжённый, будто он заранее боится услышать ответ.

— Изменил, — решаю не сочинять удобные версии и говорю прямо. Пусть ненавидит меня за эту правду, но я не допущу, чтобы он жил во лжи.

— А я тебя предупреждал, — поворачивается он к Диме и смотрит так осуждающе, что тот впервые за весь вечер опускает глаза.

— Ты знал? — не верю своим ушам, резко оборачиваюсь к сыну, чувствуя, как сердце сжимается в кулак.

Но Лёшка уже уходит в себя, и этот его уход ранит больнее любых слов.

*** Мои хорошие, Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба "Дальше без тебя"

Мила Рейне "Развод. Моя желанная девочка"

https:// /shrt/QOJt

Глава 7 Лидия

Поверить не могу, что он всё знал. Сколько ещё в моей жизни событий, о которых я и понятия не имела? Если Лёша