Любовь моя, Анайя - Ксандер Миллер

ямайский спринтер Усейн Болт, самый быстрый человек на Земле. Может, бруэтье и не побил никаких мировых рекордов, но ведь бег с повозкой — не олимпийский вид спорта. И ты не можешь отрицать определенных параллелей с нашими революционными героями. Может, не с Туссеном и Дессалином. Но во всяком случае с Макандалем и Букманом[145]…

Леконт вспомнил огонек в глазах Зо, вызывавший в памяти Макандаля, сгорающего на костре.

— Разве их обоих не приговорили к смерти?

— А Зо? В первый раз — когда он родился нищим в нищей стране, во второй — когда тащил свою тележку через тропический апокалипсис! — Тессьер допил ром и отставил бокал. — Нет ни хороших людей, ни плохих. Во всяком случае на этом острове, — произнес судья. — Есть только дело, которое человек делает, когда его просят…

* * *

Двадцать четвертого октября Венсан Леконт присутствовал на собрании, где было официально объявлено об эпидемии холеры на Гаити. На трибуне выступал с докладом федеральный министр здравоохранения, седой старый врач с плохо выбритым лицом и багровыми мешками под глазами.

— Девятнадцатого октября в Министерство здравоохранения и народонаселения Гаити поступили сведения о большом количестве пациентов с острой диареей и обезвоживанием в Артибонитском и Центральном департаментах. Четыре дня спустя, двадцать третьего числа, Национальная лаборатория здравоохранения в Порт-о-Пренсе выделила из образцов кала, полученных от пациентов в пострадавших районах, холерный вибрион серогруппы 01 серотипа Огава.

Министр Южного департамента, включающего в себя город Ле-Ке и туристический курорт на острове Ваш, возразил, что это невозможно:

— На острове Гаити уже шестьдесят пять лет не было ни единого случая холеры.

Федеральный министр согласился.

— Это одно из немногих достижений нашей службы здравоохранения. К сожалению, я видел результаты анализов собственными глазами. — Старый министр пережил немало эпидемий, ураганов и политических администраций. — Мы с подобным еще не сталкивались, — предупредил он. — Модели прогнозируют полмиллиона больных и десять тысяч умерших.

Леконт долгое время изучал тропическую эпидемиологию. Проезжая по равнинам мимо лагерей, разбитых на осушенных мангровых болотах, он начал осознавать масштабы бедствия, с которым столкнулась страна. С приходом сезона дождей эти люди утонут в собственных испражнениях. Они будут тысячами умирать в своих домах из морских раковин и простыней. На рынках заболеют торговцы сладостями и семенами, уксусом и горчицей, метлами, маслами, одеждой, фруктами и мясом, а затем сами станут переносчиками заразы.

Подавшись вперед, Леконт велел Клоду отвезти его на улицу Боржелла.

Все три девушки оказались дома. Доктор с серьезным видом велел им следовать на кухню, где достал из портфеля и разложил на столе топографическую карту Порт-о-Пренса, размерами больше столешницы.

— Иностранцы ничего не знают о тропиках, — сказал Леконт. — Самую большую угрозу для нас представляют не ураганы, а нищета и антисанитария, — он ткнул пальцем в район Бизотона. — Вам, девочки, лучше меня известно, как обстоят дела в палаточных городках. Там нет инфраструктуры. Европейцы рассуждают о честных выборах, меж тем как у этих людей нет ни туалетов, ни питьевой воды. Уже случались вспышки брюшного тифа. Когда пойдут дожди, — он указал на Пакс-Вилла и Куа-Вуж, — вода зальет лагеря.

Опершись ладонями о карту, Венсан наклонился к девушкам.

— Вы умеете хранить секреты? — спросил он. А затем, взяв со всех троих обещание молчать, поведал об эпидемии холеры, только что объявленной в Артибоните. Если Леконт и ожидал от девушек какой-то реакции, то быстро разочаровался. Медсестры, выжившие под развалинами училища и четыре месяца храбро боровшиеся с туберкулезом, не были сражены известием о новой эпидемии.

— Модели прогнозируют полмиллиона больных и десять тысяч умерших — еще до Нового года. Малярия, брюшной тиф, туберкулез — сущая ерунда по сравнению с холерой. Неужели вы не понимаете, девочки? Холера распространяется через рукопожатие и быстро приводит ксмерти. При диарее человек теряет двадцать литров жидкости в день. Электролитный дисбаланс приводит к неизлечимой аритмии, от которой сердце уже не может оправиться, — Леконт щелкнул пальцами. — Эти люди даже не успеют спуститься с гор.

Он перевел взгляд с Верны на Йонис.

— Будь я на месте ваших отцов, я бы потребовал вашего возвращения домой. И немедленно. Прежде чем все начнется. А ты… — Леконт посмотрел на Анайю. — Однажды я уже чуть не потерял тебя. Второй раз мне этого уже не вынести.

Йонис и Верна восприняли слова доктора как намек. Они проскользнули под занавеской, отделявшей кухню от остальной квартиры, оставив Анайю наедине с отцом. После минутного молчания Венсан достал из портфеля носовой платок и положил на лежавшую между ними карту, накрыв им голубой залив Порт-о-Пренс.

— Где ты это взял? — спросила дочь.

— «А.» — это ты?

Анайя взяла платок и погладила вышитую надпись.

— Его смастерила для нас мадам Зюлю.

— Если ты «А.», — продолжал отец, — то кто такой «3.»?

Анайя сохранила безупречное самообладание, которое довела до совершенства после несчастного случая.

— Разве не помнишь? — проговорила она. — Ты нашел его шлепанцы.

Леконта бросило в жар, у него закружилась голова.

— Инструктор по плаванию?

Как только Анайя произнесла его имя вслух, оно водворилось между ними, столь же неотменимое и символичное, как карта Порт-о-Пренса. Казалось, это оно ответственно за все нелады между отцом и дочерью.

— Ты ошибался насчет него, — сказала Анайя. — Зо был честный и добрый. Самый прекрасный человек из всех, кого я встречала.

— Так что с носовым платком?

— Его сделали мадам Зюлю и ее внучка.

— Ki es?

— Мадам Зюлю живет на Мон-Нуа, — Анайя показала на карте. — Люди там, может, и бедные, но очень щедрые.

— Я думал, ты встречаешь Новый год в «Ройал декамерон индиго» с кузиной Надин.

— Я солгала, — ответила Анайя. — В это самое время мы с Зо были на Мон-Нуа. Мы поженились там в канун Нового года.

И она описала свадебное празднество — танцы, блюда с рисом и курицей, суп жуму.

Когда Венсан Леконт отдышался после первого потрясения, которое вспыхнуло в сердце, точно запал, его охватило спасительное безразличие, чему он очень обрадовался. Он остыл, притих и все слова дочери воспринимал с таким спокойствием, словно между ними происходил обычный разговор.

— Зо последовал за мной из Жереми, — рассказывала Анайя, — и сделал предложение в квартире Надин. После свадьбы на Мон-Нуа мы провели вместе всего двенадцать дней. Медовый месяц вместил в себя всю нашу совместную жизнь, — она поведала отцу, что Зо не бродяга, а сирота, который с восьми лет, по сути, воспитывал себя сам. — Это было во времена эмбарго, когда даже зажиточные люди ели не досыта, — Анайя раскраснелась, она хотела, чтобы отец почувствовал ее волнение. — Зо никогда не учился в колледже. Никогда