Абитуриентка. Студентка - Роман Абдуллов

грубые уродские шрамы, и чтобы даже следа не осталось! И никаких больниц и операционных. Магией… Вон на руке ожог какой, смотреть противно, а целительница обещала через неделю полное восстановление. Это ли не чудо? Но двести золотых… За серебряные серьги всего два дали.

— Эй, эй! Не вздумай сознание терять, — затормошила ее вдруг диа Вивиан. — Мне тебя до кровати не дотащить!

Лера моргнула, приходя в себя.

— Да я в порядке. Задумалась просто…

На прощание целительница вручила кувшин со свежезаваренными успокоительными травами и велела завтра прийти на перевязку.

— Да! И горло не напрягай пару дней! — крикнула еще вдогонку. — Никакого пения!

Прижимая к животу горячий кувшин и глядя в звездное небо, Лера шла по аллее и криво улыбалась. Никакого пения? Да пожалуйста! Хотя сейчас она была бы не прочь спеть что-нибудь. Подумать только — убрать рубцы магией! Хоп и всё! И что такое сто-двести золотых? У неё, конечно, и один не наскребается, но деньги — дело наживное, можно подумать над заработком. Да тем же репетиторством заняться! А что? Учебников здесь на руки не выдают, записей не ведут — все в памяти держать надо. Самое милое — мнемотехники использовать.

От воодушевляющих мыслей внутри прямо-таки расперло, и убедившись, что никого вокруг нет, Лера позволила себе маленькую шалость: по-русски тихонько пропела:

— Хорошо живёт на свете Винни Пух,

От того поёт он эти песни вслух.

И не важно, чем он занят,

Если он худеть не станет,

А ведь он худеть не станет

— Если конечно вовремя подкрепится. Да!

Есть, кстати, хотелось. Лера глотнула отвара. Мятный…

Студентки сидели за длинным общим столом, вернее, сидели старшекурсницы, а новенькие им прислуживали. И одуряюще, до головокружения, пахло копченым мясом. Лера чуть не бегом пересекла гостиную, утешая себя тем, что и Ленора с подружками не едят, а лишь облизываются, глядя, как вкусности исчезают в чужих животах.

В комнате было темно и холодно. Как всегда.

Ополовинив кувшин, Лера закуталась в одеяло и провалилась в сон под сладкие мечты о гладкой красивой коже вместо рубцов.

* * *

— Эй, что у тебя с лицом⁈ — сразу же спросил Дилан, переставая жевать.

Вот же… внимательный какой! Лере вовсе не хотелось светить вчерашними «подвигами», однако, если запястье еще можно было скрыть рукавом, то не надевать же на голову вуаль. Да и не помогла бы она. Тут, скорее, паранджу надо.

В столь ранний час столовая должна была пустовать, но с какого-то перепугу Дилан и Шоннери явились к самому открытию. А ведь Лера специально выбралась загодя, рассчитывая поесть в одиночестве.

— И чего вы так рано? — недовольно проворчала она, игнорируя вопрос рыжика и присаживаясь к приятелям.

Дилан ехидно покосился на Шоннери:

— Да, вон, соседушка пытался второй раз к лэру Маркусу подкатить — всё в клиенты просится. Того днем-то не отыщешь, зато завтракать он спозаранку ходит, ну мы и подсуетились… Выловили, когда уходил.

Лера чуть не застонала. Если Маркус уже стал патроном, то вряд ли он примет подарок еще и от неё: по негласным правилам, если первокурсников было меньше, то третьекурсник не брал двух клиентов, чтобы, понимаешь, всем досталось. А в нынешнем наборе аж десяти студентов не хватало до равенства.

Сделав вид, что всё её внимание поглощено чечевичной похлёбкой, и старательно пряча разочарование в голосе, Лера спросила Шоннери:

— Значит, лэр Маркус будет твоим патроном?

— Будет или нет… Грядущее туманно, — отстраненно произнес «ботан». — Никто не в силах пронзить взглядом дымку, застилающую путь, что лежит у нас под ногами.

Дилан фыркнул и с усмешкой пояснил:

— Да не взял его лэр Маркус.

— Почему не взял? — встрепенулась Лера. — Уже с другим договорился?

— Не-е, он всем отказал. То ли не достойны мы выполнять поручения наследника ван Саторов, то ли еще чего. Кто ж разберёт, что там в башке его стриженой делается?

Шоннери поджал губы, а потом с преувеличенным вдохновением обратился к Лере:

— Всё чаще мне кажется, что у рыжих людей отсутствует некий орган, отвечающий за уважение, терпение и молчаливость. Впрочем, я могу ошибаться и потому хочу провести исследование на тему: «Имеет ли наглость рыжих пределы?». Вэлэри, у тебя, случаем, нет еще одного такого же знакомого?

Лера засмеялась тихонько, оберегая горло, а Дилан выпятил грудь и задрал подбородок:

— Ха! Я неповторим, понятно? И, Вэлэри, хватит увиливать, говори уже, что у тебя с лицом? Будто в кипяток окуналась.

— Почти угадал, — хмыкнула Лера. — М-м, а чечевица сегодня ничего так, съедобная.

Дилана вдруг осенило:

— Это на посвящении, да? На посвящении?

— На нем самом, — нехотя отозвалась Лера. — Но давайте не будем об этом. Не хочу даже вспоминать.

Дилан с Шоннери переглянулись с удивлением и тревогой, но расспрашивать не стали, и только Дилан недоуменно протянул:

— А у нас ничего такого… жуткого не было.

* * *

— Прекрасно, прекрасно… Спинку держим, держим… А это отвратительно! — танцмейстер, дон Аргус Дэвони, остановился рядом с Лерой и Диланом. — У вас схватка медведей? Ах нет, что я говорю! Медведи дерутся грациозней, чем вы двое танцуете!

Лера опустила руки со смесью облегчения и досады. Дон Аргус был прав: их с Диланом топтание никак не походило на элегантное скольжение аристократов.

Вообще-то, танец Лере понравился: он состоял из сменяющихся несколько раз мужских и женских партий. Во время мужской, всё музыкальное сопровождение которой состояло только из барабанов, девушка, не дотрагиваясь до партнера, повторяла за ним движения. Затем ударные смолкали и вступали струнные, что означало переход к женской части. Здесь партнеры касались ладонями, будто передавая друг другу эстафету, и уже мужчина становился ведомым.

Самым забавным выглядело, когда парням приходилось повторять за девушками плавные, томные движения. Зато и парни в свой черед отыгрывались и заставляли девушек сделать какой-нибудь финт ушами.

Жаль только, что обязательным условием было не более одного самовольного жеста на партию, и в целом танец имел выверенный рисунок. Этот-то рисунок Лере с Диланом и не давался. Уж куда легче была бы совершенно произвольная программа. Ух, как они бы развернулись! А так, лишь бестолково возились в сторонке, подглядывая за ловкими перемещениями аристократических парочек.

— И-и, начали! — скомандовал им дон Аргус.

Играли барабаны, так что начал Дилан.

— Ужасно! Кошмарно! — дон Аргус страдальчески наморщил лоб и