Между королями - Вэнди Джинджелл

— Значит, ты всё-таки отдаёшь мне приказы?

— Не-а, — сказала я. — Как только ты выйдешь отсюда, это будет зависеть от тебя. Я просто рассказываю, как ты можешь превратиться в нечто большее, чем пустую оболочку, теперь, когда ты можешь превратиться в нечто большее, чем пустую оболочку, теперь, когда тебе не для чего жить. Кто знает, может быть, ты даже сможешь сделать что-то хорошее. Просто… просто не пытайся вернуться сюда. Я не хочу тебя видеть.

Не уверена, почему я это сказала: не то чтобы он сделал это в любом случае — не то чтобы мои слова были полной правдой. Возможно, это было желание причинить ему как можно больше боли. Если и так, то только потому, что я знала, что это может причинить ему боль. Но, возможно, это было потому, что я знала, как опасно для Атиласа было бы получить немедленное прощение, даже не осознав в полной мере того, что он сделал не так.

Атилас улыбнулся, и понимание этого с горькой насмешкой разбило бы мне сердце, если бы у меня в груди уже не было ощущения, что его полностью вырезали.

— Не бойся, Пэт, — сказал он. — Мой господин очень ясно дал понять, что произойдёт, если я снова появлюсь перед тобой. Думаю, ты будешь жить долго и счастливо.

Он сказал это мягко, но это прозвучало как благословение — благословение от фейри, убившего моих родителей.

— Пора завтракать, — резко сказала я и вышла из комнаты.

Я чуть не налетела на Джин Ёна за дверью. Я знала, что он там, но была слишком поглощена смятением, яростью и горем в комнате моих родителей, что почти забыла о нём.

Он распрямил лодыжки и оттолкнулся от стены.

— Думаю, будут проблемы, — сказал он, бросив быстрый взгляд в сторону двери.

— Ага, — сказала я. Я всё ещё немного сожалела о том, что сделала. Из-за меня Моргана и Ральф не получили бы заслуженного правосудия в отношении своих родителей, как и все остальные люди, которых убил Атилас. — Но я не могу избавиться от ощущения, что это правильный поступок.

Мир Атиласа уже превратился в пыль и пепелище — так было с самого начала, или, как я подозревала, почти с самого начала. Каким-то смутным образом я понимала, что он сделал всё, что мог, с тем, что у него было, а у него было так мало. Если у него был шанс измениться и вырасти, я хотела, чтобы он у него был. Здесь, с нами, у него не могло этого быть — пока, во всяком случае.

У меня снова защипало глаза. Я неуверенно произнесла:

— Я действительно не хочу сейчас об этом говорить. Я уверена, что поступила правильно, но в то же время это кажется неправильным, и если я буду думать об этом слишком долго, то могу сойти с ума.

— Не нужно ничего говорить, — сказал Джин Ён, обнимая меня, тепло и успокаивающе. — Это тоже приятно.

Я позволила себе неуверенно рассмеяться ему в грудь и не отстранилась. Очень маленькая часть меня пыталась предупредить, что это неразумно — привыкать к тому, чтобы меня утешал кто-то другой, — маленькая часть меня, которая была слишком похожа на Зеро, — и я обняла Джин Ёна за талию здоровой рукой, игнорируя это.

— Нам лучше не стоять здесь слишком долго, — сказала я, хотя мне не очень хотелось двигаться. — Не хочу перечеркнуть всё то хорошее, что я только что сделала.

— Ты хочешь сказать, что старик не может уйти, пока мы не уйдём? Он может подождать.

— Ага, — сказала я. — Но, думаю, если я дам ему слишком много времени на раздумья, он просто из упрямства решит остаться. Пойдём, я приготовлю тебе на завтрак по-настоящему вкусный кофе.

***

В последнее время в доме словно сговорились. Последние два дня меня не пускали на кухню — в первое утро Туату готовил очень плохо, а на следующее Моргана готовила вполне сносно, — и это утро не стало исключением.

— Я всё ещё могу готовить только одной рукой! — тем утром я накричала на Дэниела, когда Джин Ён, ухмыляясь, повёл меня в гостиную.

— А я и не говорил, что ты не умеешь! — крикнул он в ответ, вежливо воздержавшись от того, чтобы указать на тот факт, что я, вероятно, на самом деле не смогла бы готовить одной рукой. — Сядь и заткнись! Сегодня готовлю я!

— Тебя тоже никто не приглашал, — крикнула я в ответ. Он был более раздражителен, чем обычно, но на этой неделе ему пришлось похоронить троих из своей стаи, и я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он хотел отвлечься. Я бы так и сделала. — Без понятия, почему вы все не можете разойтись по домам.

Джин Ён, всё ещё улыбаясь, сказал:

— А, садись, Рут. Позволь им сделать это; у нас будет стейк на завтрак, и я укушу тебя…

— Я начинаю думать, что ты ценишь меня только как мешок с кровью, — сказала я ему, хотя точно знала, почему он это предлагает.

У меня были некоторые проблемы с исцелением после стычки со старым королём — Моргана, похоже, считала, что лезвие, которым он пользовался, либо был нечищеным, либо было специально отравленным, — и небольшая доза вампирской слюны каждый день подавляла инфекцию, которая пыталась проникнуть в мою кровь.

Именно так, а также тот факт, что после укуса я была более склонна расположиться с Джин Ёном на диване на следующие несколько часов, пока укус не сделает своё дело. Для человека, который кусался в знак привязанности, Джин Ён также на удивление зависел от мягких, неторопливых объятий и общего тепла. Похожий на кота, он с удовольствием сидел рядом со мной, элегантно развалившись, пока я не была готова снова встать, а затем перестраивался так, чтобы стать ещё более элегантным, чтобы снова заманить меня обратно.

Этим утром он нежно обнюхал мою шею и сказал:

— Johah, johah. Становится лучше. Я всё равно тебя укушу.

Моргана прошла мимо меня из ванной, направляясь на кухню, в ошейнике с шипами на шее, и сказала:

— Этим утром ты пахнешь лучше.

— Так говорит мой комаришка, — сказала я, когда губы Джин Ёна сомкнулись на моём плече, и я почувствовала слабую, пронзительную боль. — У тебя новое ожерелье?

— Мне подарила его стая, — сказала она, прикоснувшись пальцем к одному из серебряных шипов. — Они считают забавным, что мне нравится носить ошейники.

— Это не ошейник, —