Тоскуя по ней - Тиффани Робертс

— Тебе больше нечего сказать, — прорычал Киан. — У тебя был шанс. И после того, что ты с ней сделал, я должен вырвать твое гребаное сердце из груди и запихнуть тебе в глотку.

Борьба Илая усилилась, лицо покраснело, но он все еще не мог сдвинуть Киана с места.

Уиллоу стиснула в руках подол блузки, храня молчание.

Киан наклонился вперед, переместив вес, что заставило Илая издать сдавленный звук.

— Ты даже не представляешь, насколько сильно мое искушение, Илай. Ты не можешь вообразить, какие унижения тебя ждут, какие страдания. Разобрать твой жалкий ум по ниточке было бы для меня наслаждением. Ты понятия не имеешь, что на самом деле означает облажаться. Но я мог бы показать тебе, Илай.

— Ты заслуживаешь не меньшего. Ты пришел сюда, в ее дом, и пытался навязаться ей? Пытался заявить права на то, что с самого начала никогда бы не было твоим? Она моя. Ты никогда не был достоин даже слизать дерьмо с ее пятки. И только из-за ее сострадания, из-за ее доброты я собираюсь дать тебе последний гребаный шанс уйти. Только потому, что она слишком хороша, чтобы быть свидетельницей того, что я бы сделал с тобой, и я не позволю ей тратить ни единого гребаного мгновения на жалость к ничтожной оболочке человека, в которую ты превратился бы до того, как я закончил.

Киан наклонился ближе к Илаю.

— Ты не придешь сюда снова. Ты не будешь пытаться связаться с ней снова. Ты забудешь, что она когда-либо существовала, потому что, если ты хотя бы подумаешь об Уиллоу, я найду тебя и покончу с тобой навсегда. Понимаешь?

Илай едва заметно кивнул, не в силах пошевелить головой сильнее из-за ботинка Киана.

Когда Киан поднял ногу, Илай сделал отчаянный, прерывистый вдох и, выгнувшись, оторвал спину от пола, схватившись за горло. Его передышка была недолгой.

Киан опустился рядом, упершись коленом в грудь Илая. Он отбивал попытки Илая нанести удары с таким же усилием, с каким человек отгонял бы муху, прежде чем схватил мужчину за щеки одной рукой и сжал.

— Кроме того, — Киан покрутил розу между пальцами, превращая лепестки в красное пятно, — подсолнухи — ее любимые.

Киан сунул бутон в рот Илая. Он задыхался и боролся, но его усилия были напрасны, поскольку инкуб скрутил цветок и прижал сильнее. С резким выдохом Илая разлетелись обрывки розовых лепестков.



Киан заставил Илая сжать челюсть, отломил стебель розы и отбросил в сторону, прежде чем встать.

Илай перекатился на бок, кашляя и выплевывая испорченный цветок. Киан схватил его сзади за рубашку и потащил к открытой входной двери. Остановившись на краю крыльца, он сбросил мужчину на дорожку.

Уиллоу поспешила к двери, ее сердце бешено билось, когда она остановилась позади Киана, чтобы посмотреть мимо него.

Илай стонал, лежа там, где приземлился, на цементе, с искаженным от боли лицом. Алый цвет окрасил его губы, смесь его крови и раздавленных лепестков розы, и остальная часть его лица была почти такой же темной.

— Убирайся нахуй отсюда, — прорычал Киан.

Ошеломленный и вялый, Илай неуверенно поднялся на ноги и, спотыкаясь, побрел к своей машине, которая была припаркована перед подъездной дорожкой Уиллоу, загораживая ее автомобиль. Он сел за руль, захлопнул дверцу и завел двигатель. Машина рванула с места, едва не задев ее почтовый ящик, отъезжая.

— Скажи только слово, моя Фиалочка, и я убью его, — сказал Киан низким смертоносным голосом.

Уиллоу положила руки ему на спину. От него исходило напряжение. Как бы сильно она не нравился Илай, каким бы ужасным он ни был, он не заслуживал смерти. Но… Уиллоу не могла отрицать, что безжалостность Киана, защищавшего ее, завела ее. И она только немного сожалела о том, что произошло.

Совсем, совсем чуть-чуть.

— Нет, он того не стоит, — сказала она.

Плечи Киана поднимались и опускались в такт его резкому, тяжелому дыханию, и он продолжал смотреть в ту сторону, куда уехал Илай.

— Но ты стоишь, Уиллоу.

Внезапно Киан повернулся к ней, наклонился и, подхватив рукой за задницу, перекинул через плечо, выпрямляясь. Мир Уиллоу перевернулся с ног на голову.

Она пискнула и уперлась руками ему в спину, ее волосы рассыпались вокруг головы.

— Киан!

Он вошел в дом и пинком захлопнул дверь. Проходя мимо дивана, он схватил букет роз, швырнул его в мусорное ведро на кухне и, не сбиваясь с шага, направился к ее спальне.

— Извини, Фиалочка, — сказал он. — Все еще есть немного агрессии, мне нужно ее выплеснуть, — он шлепнул ее по заднице, посылая прилив желания, прежде чем успокоил боль. — И у меня есть готовая пара с мягким, горячим телом, которая поможет в этом.

Уиллоу прикусила нижнюю губу зубами в усмешке. Она постаралась ответить как можно яснее и лаконичнее, шлепнув его по заднице в ответ.

Он рассмеялся, неся ее в спальню.

Двадцать шесть 

Уиллоу охватило чувство дежавю. Больше месяца назад она шла по этому же тротуару под тем же темным небом, скользила взглядом по тем же причудливым витринам магазинов, испытывала то же чувство таинственности, не зная, куда ее ведут. На ней даже было то же самое фиолетовое платье.

Но мужчина рядом с ней не мог быть более непохожим.

Этот мужчина не отвергал ее чувства, не игнорировал ее желания и не заставлял ее чувствовать себя неловко за то, что ей нравилось. Этот мужчина не заставлял ее придерживаться его графика, не заставлял ее выпрашивать его время.

Киан хотел проводить с ней время.

Его голод по Уиллоу выходил далеко за рамки занятий любовью. Он был ненасытен, когда дело доходило до того, чтобы узнавать ее, поглощая каждую каплю информации, которую она предлагала, всегда ища подсказки, пока находился в ее доме. Хотя он часто представлялся высокомерным и эгоцентричным, правда о Киане была гораздо глубже. Он посвятил себя раскрытию каждого аспекта Уиллоу, по крохотной частичке за раз.

Он лежал с ней, просто чтобы поговорить, обнимался и смотрел с ней фильмы, и даже слушал, как она читает вслух любовные романы под волшебными гирляндами на балдахине ее кровати.

Хотя она была смущена, когда он впервые попросил ее почитать ему эти истории, это того стоило, каждый раз, когда они доходили до пикантных сцен. Он всегда прерывал ее прежде, чем она заканчивала, но она никогда не расстраивалась, потому что его реконструкции были бесконечно лучше слов на страницах.

Из сцен, которые