Бандит Ноубл Солт - Эми Хармон

– Да… Но мадам… Я над этим как раз работаю. Я попрошу вернуть все, что подлежит возврату.

– Но что произошло? – потрясенно спросила Джейн.

– Консерватория отозвала… свое разрешение.

– Какое такое разрешение?

– Мне просто сказали, что я не могу ничего больше делать. Сейчас я могу лишь постараться покрыть собственные расходы и сохранить свою репутацию импресарио.

Он был расстроен, напуган и все время озирался, словно боялся, что кто-то подкрадется к нему сзади и ударит по голове дубинкой.

– Но почему же мы должны отменять гастроли? – не успокаивалась Джейн.

– Мадам Туссейнт, изначально договор о гастролях подписали Консерватория Туссейнт и компания «Хьюго Продакшнз». Со стороны Консерватории его подписал ваш покойный муж, а не вы.

– Тогда давайте составим новый договор, – предложил Бутч. – Между мадам Туссейнт и «Хьюго Продакшнз».

– Но… сэр, новый договор потребует новых средств. Консерватория Туссейнт требует вернуть все суммы, которые мы использовали, когда вносили залоги и делали пожертвования. Утром я написал миссис Гарриман и миссис Карнеги и сообщил, что гастроли приостановлены.

– Я оплачу новый договор, – предложил Бутч.

Джейн ахнула.

– Вы? – потрясенно переспросил Хьюго.

– Да.

– Но… сэр… это огромные деньги.

– Сколько?

– Я… не знаю, – выдавил он. – Я не сумею спасти эти гастроли. Чтобы избежать трудностей с графом, мне придется начать все с начала и подписать новые контракты. Придется назначить другие даты, но в большинстве концертных залов расписание составляется за несколько месяцев, а порой даже за год. Это настоящая катастрофа. Но граф настроен крайне решительно. Если я стану помогать вам с организацией этих гастролей, он меня разорит. Мадам Туссейнт, вы – собственность Консерватории, которая запретила вам гастролировать. – Он понизил голос до едва слышного шепота: – Граф говорит, вас хотят допросить в связи со смертью Оливера, мадам. Он уверен, что вас экстрадируют во Францию.

– Понятно, – мягко отвечала Джейн.

Ярость, горячая, вязкая, колыхнулась в груди Бутча, и он обернулся к своему старому другу, к человеку, которого в равной мере любил и ненавидел, и, встретившись с ним взглядом, без слов поведал о том, что жаждет крови и мести. Сандэнс все понял, и в глазах у него тоже загорелась жажда смерти. Но ни один из них и звука не издал.

Джейн сделала несколько шагов и остановилась, изящно сложив руки за спиной. Со стороны могло бы показаться, что она попросту наслаждается прогулкой, греется в лучах солнца, никуда не спеша. Лиловое перо у нее на шляпе касалось ее щеки, оттеняя лицо. Все они, трое порабощенных ею мужчин, смотрели на нее, терпеливо ожидая ее решения. Когда она вновь повернулась к ним, то была совершенно спокойна. Один только Бутч заметил розовое пятно на ее тонкой шее.

– Мне бесконечно жаль, мистер Хьюго, что вы оказались в столь неприятной ситуации. Мне действительно жаль. Вы проделали большую работу и понесли крупные траты. Я очень ждала гастролей, которые вы для меня устроили, но теперь вижу, что вы поставлены в невыносимое положение. Вам следует сделать все возможное, чтобы снизить свой ущерб и сохранить репутацию.

Лицо мистера Хьюго мгновенно смягчилось. Он с облегчением вздохнул, видя, что Джейн вовсе не собирается его бранить.

– О мадам. Вы так добры. И милосердны. В мире нет таланта и красоты, равных вашим. Я уверен, что это лишь незначительное препятствие на вашем пути и вы очень скоро вернетесь на сцену.

Она бесстрастно кивнула, принимая его благодарности и комплименты. А потом взобралась в экипаж и с самым беззаботным видом подозвала Бутча:

– Давайте поедем, мистер Солт. Судя по всему, у нас сегодня и правда нет никаких дел.

Бутч еще помедлил, глядя на фасад здания, где шесть лет назад впервые прогремело ее имя, где она вошла в его жизнь. Теперь был уже не февраль. Погода стояла теплая, и он ни от чего не бежал. Но он по-прежнему не знал, что ему делать. Эта чертова деталь так и не изменилась.

– Мистер Хьюго? Мне хотелось бы получить расписание гастролей, адреса концертных залов, все, что вы могли бы мне дать. Я не стану больше к вам обращаться, но, если мадам Туссейнт решит гастролировать без вашей помощи, независимо от Консерватории, эти сведения ей пригодятся.

– Все это здесь. – Мистер Хьюго передал ему папку, которую держал под мышкой. – Я все скопировал. Делайте с этим что хотите, но… Вам придется вести переговоры, не упоминая ни «Хьюго Продакшнз», ни Консерваторию Туссейнт.

Бутч кивнул, забрал папку и поблагодарил мистера Хьюго. Он и сам не знал, что делает, но не мог позволить, чтобы Джейн уехала с пустыми руками, без единого намека на план дальнейших действий.

– Гарри? – окликнул он.

Сандэнсу ничего не пришлось объяснять. Он дождался, когда Бутч вскочит в экипаж, захлопнул за ним дверцу, и уже в следующий миг они снова покатили по улице. Бутч обернулся и увидел, что несчастный мистер Хьюго, ссутулившись, так и стоит перед зданием мюзик-холла, и лишь его неприбранные волосы, словно прощаясь с Джейн, развеваются на ветру.

21

Теперь я верю

В то, что говорила мать.

Кто-то сразу свой.

В Нью-Йорке стояло лето, сад Эммы казался оазисом, Огастес был счастлив, а Джейн Туссейнт впервые в жизни влюбилась.

Они с Ноублом молчали всю дорогу из Карнеги-холла. Ей нечего было сказать. Она не удивилась. Не огорчилась. Даже не испугалась.

Ноубл не успокаивал ее, не возмущался, не бушевал. Правда, он в ярости сорвал галстук и скинул пиджак. Он даже закатал рукава рубашки, будто готовился драться с несправедливостью, с которой столкнулась Джейн.

Но она ничего не чувствовала. Ей казалось, что мысли ее устремились куда-то вдаль, в прошлое, к началу времен. Она вспомнила день, когда прибыла в Консерваторию. И тот день, когда пела для королевы Виктории. Она пела для многих важных персон. Одни слушали ее благосклонно, другие восхищались, но она никогда не сомневалась, что способна петь, выступать на сцене, что ее голос проторит ей дорогу, что будут и новые концерты. А потом еще и еще. Потому что из этого состояла вся ее жизнь. Она пела – и этим жила.

Она пела всегда, каждый день. С тех самых пор, когда настоящая мадам Туссейнт, ее покровительница, остановилась перед ней, пока приютские дети послушно тянули песенку, приветствуя знатную даму, что удостоила их скромный приют своим посещением.

– Как тебя зовут, девочка? –