Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин

Священник приглашает нас подойти ближе, подзывает свидетелей будущего обряда, и я замечаю среди присутствующих нескольких женщин, в том числе Аврору Костанцо и синьору Лидию.

По лицам обеих видно, что они сбиты с толку происходящим, но если моя светловолосая соседка откровенно напугана, то у синьоры Белуччи, хотя глаза и покраснели от слез, но губы решительно поджаты. Так же, как у Габриэля и Кристиана.

Они подходят к алтарю храма и встают рядом, на шаг позади нас, и священник сообщает присутствующим, что церемония обещает быть короткой, но каждый ее момент будет наполнен значением и ритуалом.

— Да начнется таинство!

Я чувствую, как Адам крепко держит мою руку, когда служитель храма открывает на алтаре Библию и зачитывает на память известные строки из писания — послание Коринфянам, гимн любви:

— …Любовь долготерпит и милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится и не бесчинствует. Любовь не мыслит зла. Любовь всё переносит и никогда не перестает быть… Скажите, дети мои, пришли ли вы сюда добровольно и без принуждения, чтобы вступить в брак?

Я знаю, что видит священник — мое заплаканное лицо, дрожащий подбородок и растрепанные волосы. Лишенный праздничного убранства наряд. Я вообще мало похожа на счастливую невесту. Наверное, поэтому, когда под крышей храма звучит твердое Адама: «Да, Святой отец», священник делает паузу, прежде чем обращается ко мне:

— А ты, Ева? Добровольно ли вступаешь в брак с этим мужчиной?

— Да, отче.

— Готовы ли вы любить и уважать друг друга на протяжении всей жизни?… Принять детей, которых Бог может вам даровать, и воспитать их в любви и вере?

Я не могу сдержать слезы и громко всхлипываю, закрыв рот рукой, пока Адам четко и твердо произносит обеты, обняв меня и прижав к своей груди.

— Да, Святой отец.

— Проси, сын мой, и да услышит Господь твои слова! Да услышат их все присутствующие!

— Ева Соле-Греко, в этом храме перед Богом и перед людьми прошу тебя стать моей женой. Обещаю любить тебя и защищать, беречь и уважать в здравии и болезни, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас…

В храме удивительно тихо, словно его расписной свод и правда ловит каждое произнесенное у алтаря слово, наделяя его особым смыслом. Мужчины вокруг нас склоняют головы, в знак уважения и поддержки. Их молчаливое присутствие говорит о многом: о верности и преданности, о готовности принять выбор Адама и об уважении его выбора. Они готовы услышать меня… Но у меня не хватит сил повторить все слова обета.

Я поднимаю голову и смотрю своей судьбе в лицо. Глядя в синие глаза, говорю то, что произносит моё сердце:

— Обещаю любить тебя даже в грозу, Ангел! Обещаю родить тебе сыновей и называть своим мужем, пока смерть не разлучит нас. Обещаю верить, пока буду жить, только прошу… спаси мою девочку!

Обручальные кольца в храме тонкие и золотые. Мои руки дрожат, когда Адам берёт кольцо и надевает мне на палец. Когда в ответ я беру кольцо и надеваю ему на руку. А мои губы совсем холодные, когда он скрепляет наш союз коротким поцелуем.

— Да соединит Господь узами новобрачных! Да пошлет им свое благословение и защиту! Адам и Ева Санторо, объявляю вас мужем и женой! Что Бог сочетал, того человек да не разлучит! Аминь!

— Аминь! — повторяют все присутствующие в храме, и в этот момент Дон Марио поднимает руку.

Я впервые слышу его голос, но сразу понимаю, от кого внуку передалась твердость.

— Церемония завершена! Поздравления будут позже. Приветствую тебя, Ева, в нашей семье. Благодарю, отче! Да не оставит Бог ваш храм ни в лучшие, ни в худшие времена! Санторо никогда не забудут это святое место в своих молитвах и подношениях.… А сейчас, парни, пора вспомнить, зачем мы здесь, и начать действовать!

Мы выходим из храма в молчании. Сначала мужчины и гости церемонии, за ними Дон Марио с незнакомой темноволосой женщиной, которую он приобнял под спину; следом мы с Адамом, а за нами — правая рука главы клана, Санни Карбоне, с ещё парой незнакомцев.

Процессия подходит к машинам, и один из мужчин, оставшихся стоять на улице, подходит к Дону Марио и негромко сообщает:

— Дон Марио, мы нашли Фальконе. Он в одном из закрытых коттеджей на въезде в Бергамо. С ним десяток его парней, пока ближе не подходили. Пропавших ребенка и женщины не видно. Все вооружены.

Голос главы клана звучит сухо и коротко, словно щелкает крепкий хлыст.

— Хорошо. Езжайте и окружите его. Санни?

— Да, Марио?

— Предупреди полицию, чтобы не совались в нужный район. Скажи, пусть берегут своих ребят, мы сами разберемся — очень скоро там может быть жарко. Здесь невежливые люди из Неаполя вздумали нарушить покой Ломбардии. Если у копов что-то есть на клан Фальконе — пусть готовят претензии. Мы дадим знать, когда придет время. Адам, что скажешь?

— Действуйте открыто, Вито, — дает Ангел указание незнакомцу. — Расставь парней вокруг коттеджа и жди, никаких разговоров с людьми Фальконе. Оружие на готовность, никого не выпускать. Я сам с ним буду говорить. Выезжайте!

— Понял!

— Ева, — обращается ко мне Адам, повернув к себе лицом и глядя в глаза. — Будь с Селестой, она мне как мать, я ей доверяю. Селеста, береги ее! — поднимает взгляд и обращается к темноволосой незнакомке в расстегнутом коричневом пальто, которая шла с его дедом, а теперь подходит к нам. — Ты сама всё знаешь, что бы ни случилось.

— Да, Адам.

Руки Ангела отпускают меня, но на их место сразу же приходят другие — уверенные и спокойные, не позволяя одиночеству вернуться и отдать мое сердце на растерзание страху. Немолодая женщина обнимает меня, словно делала это много раз, и ее надежное объятие сдерживает панику, которая продолжает биться во мне, заставляя внутренне потянуться за Адамом.

— Спокойно, милая, ты больше не одна. Теперь ты часть нашей семьи, и мы не оставим вас с дочерью в беде, не сомневайся, — говорит она участливо. — Твой муж умеет защищать свое — поверь, я знаю, о чём говорю. Если и есть на свете карающая рука справедливости, то это он. Но помолиться не помешает.

Мой муж. Я вдруг по-новому смотрю на Ангела, который в этот момент открывает дверь седана и достает из салона мой телефон, всё ещё не способная до