Предательница! Единственная. Любимая - Ирина Лисовская

Но, что удивительно, не особо зараза и стремилась удержаться за право быть матерью. Что я, что мамуля, слушали и охали, как цинично Вика высказывалась и как в конце потребовала от Зельмана «отступные» за Мирона.

– Да как у нее только наглости хватило… – мама схватилась за сердце и вздохнула. – Бедный Мирон, скорей бы суд закончился, и Марк отдал мне ребенка.

Не повернулся язык сказать, что Зельман не согласился. Второе заседание закончилось довольно быстро: буквально десять минут и Вика больше не имела никаких прав на сына. Ее тут же вывели в наручниках из зала, но она успела найти меня взглядом и крикнула:

– Думаешь, ты выиграла? Подожди два года и я покажу тебе, на что я способна!

Ее выволокли, но меня не тронула агония суки. Ничего она не сделает! Почему-то во мне хлюпала уверенность, что все будет хорошо. Но ощущение беды зудело по коже, и я никак не могла понять, откуда ждать беды.

Мы с мамой вышли первые из здания суда на свежий воздух. Я вдохнула полной грудью и в нос мигом ударило нечто вонюче-тошнотворное. А дальше все произошло так быстро, что не успела сообразить, в чем было дело.

Опомнилась, лишь когда мне скрутили обе руки за спиной, а к животу явно прижали что-то острое. Нож? И кто меня…

– Саша, не дури. Отпусти мою дочь, – голос мамы хоть и дрогнул, но она внешне оставалась спокойной.

Ну, понятно, Зимин младший… А ведь говорила я, что загнанная в угол крыса может больно укусить…

Страха перед ним особо не было, но на лбу выступил пот из-за того, что острие ножа впивалось в кожу живота. Одно неверное движение и мой малыш будет под угрозой…

– Ты! Это все из-за тебя и твоей полоумной дочери! Думаете, захомутали моего папашу и будете жить в шоколаде? Хрен вам!

– Да что ты несешь! – возмутилась я, – Разве не ты обворовал отца и свои рестораны? При чем тут мы? Нашел крайних, блин. На себя для начала не хочешь взглянуть?

Я видела, что вокруг было много людей, но хоть кто-то из них догадался вызвать полицию?

– Саша, не делай глупостей.

– Ты вообще молчи! Где мой папаша? Звони ему, пусть придет и выполнит мое требование, иначе я за себя не ручаюсь!

Он так истошно орал мне над ухом, что приходилось жмуриться из-за боли в голове.

– Я здесь, – Владимир вышел из здания и медленно пошел к нам.

А когда поравнялся с моей мамой, то остановился. Марка с ним не было, как и Артема. А ведь я точно видела, как они общались все втроем после суда, поэтому и увела маму. Где же они?..

У меня от всей этой дурной ситуации тряслись поджилки и не за себя я боялась, а за малыша!

– Ты еще, говнюк, смеешь ставить мне требование? – взбунтовался Владимир. – И это после того, как я снисходительно отмазал тебя от тюремного срока? Такое твое «спасибо»?!

– Спасибо? – проорал Сашка и сильнее надавил острием ножа в бок живота, отчего у меня по телу прокатилась болезненная волна панического жара.

И слезы непроизвольно брызнули из глаз, закрывая мне, будто ширмой, картинку вокруг. Да когда же это все закончится, черт возьми?

– Саша, отпусти Руслану и мы решим вопрос спокойно. Не добавляй себе проблем, – не видела, но слышала панику в голосе мамы.

– Не-е-ет, – глумился придурок, – она моя гарантия. Так что, папаша, готовь деньги и все, что ты забрал у меня. Иначе этой не поздоровится!

Мы явно двинулись с места и мне пришлось идти, потому что взбрыкнуть не было возможности из-за долбанного ножа…

Но внезапно тяжесть сзади исчезла, как и давление лезвия в живот. И я бы свалилась на ступеньки из-за потери дурной опоры, но Марк вовремя подоспел и прижал меня к себе.

Не видела его, но морозный аромат любимого разве могла бы перепутать с кем-то еще? Разве могла бы не распознать тепло объятий, в которых желала нежиться до конца своей жизни?

– Мразь, ты на что рассчитывал? – это был голос Артема и следом раздавалось несколько тошнотворных звуков удара.

– Все, хватит, – это уже был Владимир.

Я обернулась как раз в тот момент, когда он оттащил Новицкого от Сашки.

Ну, Артем не плохо подрихтовал его морду и поделом. Она вся была в крови и будто в издевательство только сейчас вдалеке завыли полицейские сирены.

– Руся, девочка моя, – мама перехватила меня из рук Марка и заключила в объятия. – Ты в порядке? Живот? Он тебя сильно ранил? Вова, нам нужно срочно в больницу! Вдруг что-то с ребенком…

– Мам, да все в порядке, – заверила ее и вдруг осознала, что рядом стоял Марк и…

– Что? Какой ребенок? – он выглядел бледным и растерянным. Потерянным…

Вздохнула и призналась:

– Марк, я беременна.

Да уж, не так я планировала признаться ему. Я, вообще, не предполагала, что суд закончится вот так.

Он сначала замер, а затем, не справившись с эмоциями, резко уселся на ступеньку. И нервно взъерошил волосы.

– Ты беременна… – смотрел на меня и мотал головой, но что творилось у него на уме?

– Я не собиралась скрывать, и рассказала бы после суда, ну кто знал, что так выйдет.

– Ты беременна… – он рассмеялся, но смех вышел чересчур трагическим.

После Марк опустил голову и резко протер ладонями лицо несколько раз. Все вокруг молчали, потому что никто не решался заговорить.

– А что тут происходит? – Артем вернулся и застал друга в «убитом» состоянии.

Окинул нас всех взглядом и остановился на мне. Увидела там вопрос, но что я должна была ответить? Я тоже ждала хоть слова от Зельмана! Хоть чего-то. Какой-то более адекватной реакции. Мне думалось, Марк обрадуется, а он будто и не рад вовсе.

Не поднимая головы, он заговорил, наконец:

– Таисия Петровна, – позвал мою маму, и она тут же отозвалась:

– Я тут.

Зельман поднял голову и с решимостью во взгляде нашел глазами маму:

– Я… мне не легко далось решение, но… вы точно сможете позаботиться о Мироне? Не пожалеете со временем?

– Да ну что мне, восемнадцать лет? Конечно, не пожалею! Да и ты останешься ему отцом, никто у него не отнимает право так тебя называть. Но, сам подумай, так будет лучше для всех. Не оставляй Руслану снова одну беременной.

Новицкий резко присвистнул и похлопал