Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей, Елена Элари

Ведьма всхлипывает.

— Только не проклинайте больше… по-богиневски.

— Проклинать? Ты про самолёт? — усмехается она. — Чебурек? Че… Челябинск?

Ведьма вскрикивает, плюёт три раза через плечо и отбегает ещё дальше.

— Не губите!

Изиду это веселит, она со смехом вспоминает ещё несколько сказочных слов:

— Такси! Бизнес, значит, бухгалтер. О… вот это тебе понравится… ! Кофемашина! Властный Пластилин!

Ведьма роняет ножик, закрывает ладонями уши и крепко зажмуривается, ожидая чего-то ужасного, раз даже она не знает таких проклятий. А чувствует ведь, что слова настоящие, и язык будто бы их родной. Просто слова при этом словно… Словно из мира другого.

Страшно.

По коже проходится холодок. И дело не в ветре, что клонит траву к земле, превращая поляну в волнующееся зелёное море.

Изида топает ногой, упирая руки в бока, думая, что делать с этой придурошной.

— Смартфон! Сочи! Презерв! Психот! Ну как, чувствуешь, как твою душу пронизывают холодные и чёрные щупальцы сумрачного Челябинска?

— Чувствую, — плачет она, приплясывая на одном месте от бессилия и страха. — Хватит, прошу! — и хватает свою корзину. — Вот, возьмите! Не надо мне трав, они ваши.

— Конечно, мои! Что ты можешь этими травами делать?

И добавляет весомо:

— Пудинг!

— О нет, — кричит ведьма, будто на голову её вместе с этим словом обрушилась целая буря. — Нет, госпожа Изида, передайте тёмному Челябису, Челябинку, Челя… Челябинску, что благословил вас и сделал богиней, что не виновата я ни в чём! Травы для супа, госпожа. Можно сварить суп. Честное слово!

— Магический суп? Из трав? Гадость какая! И что он даёт?

— В-вкус… — роняет ведьма совсем уж жалобно и бросается бежать прочь.

— В смысле?

Изида идёт за ней.

— Может у меня от него крылья вырастут? Хотя бы… Ты ведьма или кто?

Ведьма застывает на месте, как вкопанная и оборачивается к Изиде с вызовом.

— Ведьма! — задирает свой, усыпанный веснушками, нос. — И ваш Челябинск мне не указ! Но я… — опускает взгляд так, что от ресниц на щёки падает тень, — правда ничего дурного не делала, госпожа.

Изида выпучивает глаза от такой наглости.

— Нет, я тебя прямо здесь убью! Это же надо! Какая наглость! Пылесосос!

— А-а, — кричит она и начинает… рыдать и тереть ладошкой вмиг покрасневший носик. — Не хочу. Не хочу-у…

Изида достаёт меч, любовно глядит на блеск стали и надвигается на девушку.

— Ведьмам голову долой!

— Не надо, госпожа, не надо! Что хотите сделаю, только пощадите. Не хочу уме-умерать!

Изида останавливается. Вот как голову рубить? Разве же это ведьма? Дочь Иры какая-то!

— Отрекись от колдовства и посвяти свою жизнь служению мне, Богини Гнева!

— А магией, — всхлипывает и смотрит жалобно, хоть и исподлобья, — совсем не пользоваться?

— Что для тебя магия, дурёха? Супы варить? Это каждая баба может!

Ведьма с опаской, но подходит ближе, по пути собирая свои волосы в тугую косу.

— Но я больше не умею ничего… Однако если Богиня Гнева наделит силой меня, буду служить ей.

Изида отвешивает ей пощёчину по так удобно подставленному, милому личику.

— Смирения в тебе нет! И ты даже не пытаешься притвориться овцой! Ни лисица, ни овца, кто ты такая?

Ведьма плотно смыкает губы, упрямо смотрит на Изиду и трёт полыхающую щеку.

— Марта я, — звонко звучит её голос.

Изида плюётся.

— Собачье имя!

— Мне мать с отцом это имя дали, не смейте! — топает она ногой.

И на всякий случай отбегает в сторону.

— Я тебе сказала, девка, отрекись от колдовства и служи мне! И не за что-то, а потому что я иначе тебя порублю на куски!

— Так как мне магию из себя изгнать, если она в крови?! Я бы и рада вам служить, да условие не понимаю.

— Да что у тебя в крови! Просто не надо этого всего и всё! Поняла, вертихвостка?

Она кивает.

— Поняла.

И улыбается, дура.

Изида машет на неё рукой, мол, что с ней поделать, с юродивой!

— Ты вообще сама откуда? Мужья, сёстры, мамки, папки, где?

— Сирота я. Погибли все, когда в прошлом году война случилась с этими… как их… — хмурится. — Не помню. Мы на границе жили. У леса. Лес пожар охватил, ну и, вот… Одна я осталась.

— И год шла до моих земель?

Марта мотает головой.

— Я в землянке, — указывает куда-то рукой, — жила.

Изида закатывает глаза и решает больше не вникать, она только тащит девчонку за волосы, садит на коня впереди себя и уезжает подальше.

Она надеется, что Анду уже стало лучше, даже ведьмы теперь не могут её отвлечь от мыслей о нём.

Дурных мыслей.

А девчонка всё-таки недалёкая, если уж прибилась к границе Эзенгарда, то почему к самой ближайшей, до которой от замка Изиды рукой подать?

Непонятно… но спрашивать такую бесполезно. Вон, гляньте на неё, радуется, что жива осталась и что будет в замке жить! Сказка у неё!

Когда они оказываются на территории замка, длинные столы всё ещё стоят, солнце над ними всё ещё палит, а люди продолжают давиться едой.

Все приближенные (более ли менее) сегодня наказаны!

Марта глядит на это и не понимает, чего это они едят и плачут, плачут и едят. Радость ведь какая, столько еды! Давно здесь такого не случалось.

— Странный пир, — бормочет она сама себе.

И продолжает размышлять над увиденным, пока, наконец, не решается поднять на свою госпожу недоумённый, любопытный взгляд.

— Им не нравится?

— Еда вкусная… — Изида ухмыляется. — Но они все провинились, поэтому должны есть всё! Год этот урожайный, можно себе позволить.

Какую-то даму явно мутит, Изида тычет ей пальцем:

— Не сметь!

И она оборачивается камнем от страха и всё проглатывает.

— Ты тоже хочешь к ним, собака?

— Ой, — улыбается Марта, — а можно?

Аппетит у неё всегда был отменным. Даже курочку могла бы съесть, казалось бы, с косточками. Прокормить её непросто, Марта часто из-за этого голодает. Поэтому слёзы на глазах наказанных ей не совсем понятны.

— Пытки едой, да… Это меня Челябинск научил! Особенно угнетающе работает на женщин… Может, так и ведьмовство можно вылечить, не думаешь?

Ведьма пугается и мотает головой.