Целительница из Костиндора - Теона Рэй

– Мне идти прямо через нее? – неуверенно спросила я у мнущейся рядом Люсии.

– Да, стражи тебя пропустят. Боишься? В этом нет смысла. Ты выйдешь на дорогу – она там всего одна. Ведет куда угодно – куда захочешь. Ты хочешь в Костиндор, значит, туда она тебя и приведет.

– Ну, тогда прощай? – Я в последний раз взглянула в лицо родственницы.

Она заулыбалась после моих слов и закивала.

– Приходи, когда хочешь! В этом доме тебе всегда рады. А теперь иди!

Я сунула ногу в стремя и, подтянувшись, уселась в седло. Лошадка – надо сказать, и правда неплохая, здоровая и красивая, белоснежная, с голубыми глазами – медленно двинулась в клубящуюся зелень.

Она отрезала нас от замка. Существа, точно такие же, как в черной завесе, метались вокруг и верещали, тянули к нам свои руки-щупальца, разевали рты. Но расступались, и лошадь цокала копытами по земле, поросшей мелкой изумрудной травкой.

Я миновала эту завесу куда быстрее, чем ту, черную. Даже не поверила своим глазам, когда впереди вдруг показались деревья, голубое небо и неширокая дорога, ведущая в одну сторону – налево.

По пути в деревню я дважды останавливалась. Поела, выпила молока, полюбовалась родным лесом. Я всю дорогу улыбалась и пришпоривала лошадь, чтобы та скакала все быстрее и быстрее!

Крыши Костиндора показались на горизонте, когда солнце наполовину утонуло за лесом, а въехала в деревню я уже в глубокой темноте.

Я осматривалась с замершим сердцем. Внутри росло и крепло ощущение, что моя жизнь разделилась надвое после посещения земель за Туманной завесой, но в то же время я безмерно радовалась, что наконец-то вернулась.

Воздух, пропитанный ароматом ночных фиалок, такой знакомый и родной. Шорох леса, в котором я проводила большую часть своей жизни.

В сторону дома я не смотрела, не могла найти в себе сил. Да я бы и не увидела в ночи сгоревшую избу, но все равно старалась не искать ее взглядом.

Мне здесь не обрадуются. Я не знаю причины, по которой мой дом сожгли всей деревней, и вряд ли Лукерья отказалась от идеи сжить меня со свету, а значит, в ближайшее время лучше не показываться ей на глаза.

Я оставила лошадь за домом Петра. Разгрузила ее, а снимать упряжь не стала – да и не умею, никогда не доводилось этого делать. Тяжелый мешок спрятала в сенях между шкафом с инструментами и запертым сундуком, в тишине и полумраке прошла в кухню.

Здесь ничего не изменилось за эти дни. Та же пыль повсюду и щепки, оставшиеся после ремонта крыши. Ни Петр, ни Зоська не удосужились навести порядок.

Я тихонько прокралась к спальне. Прислушалась к мерному дыханию старосты и в надежде, что Зося не проснется от голосов, шагнула к кровати, где спал Петр.

– Петр! – громким шепотом позвала я старика.

Тот вздрогнул, вскинулся и резко сел.

– Пойдем в кухню, – попросила я его. – Поговорить надо.

Я ждала его за столом, нервно рисуя узоры в пыли на крышке. Староста остановился в дверях, потоптался на месте, дважды обернулся на дочь и все-таки вышел из спальни.

– Думал, померла, – сказал он, глядя на меня широко распахнутыми глазами. – Дом-то твой…

– Я знаю. Видела, когда сбегала.

– Я пытался их остановить, Анка, но, сама понимаешь…

– Да хватит уже, – бросила я. – Лукерья – дурная баба, что с нее взять. Чего ей опять вожжа под хвост попала-то?

– Христинка проболталась, что видела в твоем доме демонов.

Старик прошаркал к лавке и сел с краю, поближе к окну. Лунный свет посеребрил его тонкие волосы, серую кожу лица окрасил в голубоватый.

– Ты где была-то? И чего вернулась? Зря, Анка, не будет тебе здесь жизни. Кузьма пропал, так Лукерья треплется, будто точно знает, что ты его демонам отдала. Глафира придумала, что Кузьма стал платой за мир, чтобы Безликие больше не приходили в деревню.

Я усмехнулась. Сказочницы пустоголовые!

– А когда дом твой сожгли, так я решил, что и ты в нем сгорела. День ждал, два, а на третий попрощался уж.

Пока Петр говорил, я искала правильные слова для начала разговора о том, что случилось в Цветущих Садах. Спугнуть старосту я не могла – тогда он вообще ничего мне не скажет.

– Петр… – Я прервала его и посмотрела прямо в глаза. – Не буду ходить вокруг да около… Я была за Туманной завесой. Пожила среди демонов, потом поехала в Цветущие Сады. Я многое узнала.

Старик подобрался, глаза забегали, но он мгновенно взял себя в руки и кивнул.

– Интересно там, наверное?

– Тебе ли не знать, – выпалила я и замерла в ожидании реакции.

– Откуда бы? – севшим голосом спросил он. – С какой бы радости меня кто за завесу-то пустил?

Я устало мотнула головой. Ничего мне не удастся из него выпытать. Ничего, кроме лжи, а она мне не нужна: только больше запутаюсь.

Умом сопротивлялась, но быстро проговорила уже привычное:

– Клянусь, что все сказанное в этой комнате до рассвета останется между нами. Клянусь сохранить в тайне все, что ты мне поведаешь, Петр.

По-другому я не могла. Да, теперь я не сдам его демонам, но я не очень-то и хотела. Мне для себя нужно знать правду, и ради бабушки. Если она покрывала Петра по своей воле, если она помогла Верховному демону поймать Хари, а сама Хари, безвинно осужденная, теперь бродит по лесу живым трупом…

Я хочу знать, с кем я жила двадцать лет, и ради этого готова дать клятву молчания кому угодно.

Староста потер подбородок дрожащей рукой и отвернулся к окну.

– Догадалась сама или подсказал кто?

– Догадалась. Расскажи мне, что ты сделал.

– Зачем тебе это? Много лет прошло, и я давно признал свою ошибку.

– Расскажи! – прошипела я, легонько ударив ладонью по столешнице. – Я двадцать лет жила черт пойми с кем, я должна знать правду!

Петр встал с лавки, почерпнул кружкой воды из бочки и долго пил. Остатки воды плеснул себе в лицо, вернул кружку на тумбу. Он стоял ко мне спиной, в тени, но я все равно видела, как старик дрожит. Не от страха он трясется: клятва из моих уст