Я подарю тебе тьму - Лора Олеева

— Церемонию провожу я, — доброжелательно отвечает мне жрец. — Обычно в храме, чтобы было поторжественней, но могу прийти и домой к брачующимся. Можно провести церемонию и в лесу. Не так важно, где магически скрепить брак людей, главное, чтобы они оба этого желали.

Я понимающе киваю.

— А вот… Дата важна?

— Нет.

— Я и правда мало что знаю о традициях Гроста, — неуверенно говорю я, — и, видимо, здесь какая-то путаница. Или я неправильно что-то поняла. Но Льерен сказал, что мы можем пожениться лишь в последний день осени.

— А-а! — внимательно смотрит на меня жрец. — В последний день осень или другого времени года скрепляют лишь браки проклятых темных магов с девушками из других миров, которых они нашли в Туманном лесу.

Я бледнею, но жрец, увидев это, мягко кладет мне руку на плечо.

— Не бойся, дочка! Я не выдаю никому тайны и страхи, с которыми люди приходят ко мне.

Я едва слышно выдыхаю с облегчением.

— Тогда… тогда нам приходить к вам в этот день?

— Нет, такой брак скрепляют лишь жрецы храма Тьмы из Туманного леса. Жрец придет в нужный день. И его искать не надо. Он сам найдет вас.

Я растерянно улыбаюсь и киваю.

— Я вижу, что ты еще хочешь о чем-то спросить меня, Астра, — проницательно говорит маг.

— Хочу. Но боюсь.

— Пойдем-ка посидим в саду, — предлагает мне мужчина.

Мы выходим в другую дверь и оказываемся в маленьком садике на задах храма. В глубине стоит дом — там, видимо, живет жрец. В саду стоят лавки и столы, уж не знаю, для чего они здесь. Для угощения нищих, как в наших монастырях?

— Люблю сидеть в этом саду, — доверительно говорит мне хозяин и усаживается на скамейку. Я следую его примеру. — Люблю смотреть за сменой времен года. Листья скоро полностью облетят. В Агнурис придут долгие холода и вьюги. И не все жители дождутся тепла и весны.

Это намек? Или просто болтовня ни о чем? Я смотрю на яблоки, висящие на самой макушке яблони: их, видимо, не смогли оттуда снять. Мне почему-то до слез жаль их: они так и останутся висеть и в мороз, и под снегом, пока не опадут однажды на мерзлую землю. Может, хоть птицы их склюют?

— Так какой у тебя вопрос? — внезапно поворачивается ко мне жрец.

— Я вас вот о чем хотела спросить, господин…

— Шамрис. Отец Шамрис.

— Отец Шамрис, я слышала об одном пророчестве и хотела бы узнать поподробней. Если это можно.

— Почему бы и нет? Какое конкретно, дочка? Мало ли пророчеств блуждает по миру. И о конце света, и о падении королевств.

Не, ну на такие глобальные знания я не претендую. Мне бы с моими делами разобраться. Еще апокалипсиса не хватало. Да и смены власти тоже. Жить во время перемен, что может быть хуже? Тут я согласна с китайцами на все сто процентов.

— Я хочу знать, что говорится в пророчестве о Черном тумане, — поясняю я. — Ведь есть же такое?

— Есть. Тоже достаточно древнее.

— А как оно звучит?

— Ну, тебе это мало что даст, — улыбается Шамрис. — Изначальное пророчество на древнем языке, который мало кто уже знает. Рассказывают, что произнесла его великая пифия Глурисса. Его записали лестралем, чтобы сохранить для потомков. Значение рун сохранилось, так что более или менее понятно, о чем идет речь.

— И о чем же?

Я не могу скрыть своего нетерпения.

— Если попытаться прочитать руны, то это предсказание гласит так: «Когда появится звезда, когда прозвучат правильные слова и будут написаны правильные руны, когда иномирную душу отправят за грань, тогда навсегда закроется дверь, и Черный туман не будет более беспокоить живущих».

— А что за звезда?

— Полагаю речь идет об Эриоте, Весенней звезде. Она всегда появляется впервые над горизонтом в день весеннего равноденствия. Для нас это особый праздник, День Новолетия. И Эриот является провозвестником нового жизненного цикла. По преданию боги создали Холлин именно в этот день. Мир был создан идеальным, Тьма и Свет находились в полной гармонии, но впоследствии она была нарушена.

— Понятно. А что значит иномирная душа?

— Сложно сказать, — пожимает плечами жрец. — Лестраль передает лишь общий смысл, основную идею. Душа, не принадлежащая этому миру? Душа, пришедшая из другого мира? Вообще что-то другое? Кто знает.

— Вот всегда пророчества такие туманные и неясные, — жалуюсь я. — Нет чтобы сказать четко и ясно: такой-то имярек в такой-то день должен сделать то-то и то-то.

Жрец тихо смеется.

— Ты забавная, дочка. В тебе мало тьмы и очень много задора и веселья. Это жизненно необходимо нашему магу. Льерен слишком пал духом и слишком погрузился в отчаянье. Кто-то должен не дать ему окончательно кануть туда.

Мне кажется, что все это сказано с намеком, и жрец знает больше, чем говорит, но тут Шамрис встает, показывая, что время, отведенное мне, вышло.

Я иду по улице и размышляю над услышанным. Может, и правда моя судьба стать светочем для Льерена? А я была так жестока с ним вчера, так ранила его своими словами. А ведь у мага опасная работа. Он каждый день, можно сказать, ходит по лезвию бритвы. И если он еще не ушел за грань, то это просто чудо. А я так легко отказалась от этого чуда! Решила, что не смогу перенести потери. Но разве мы, люди, и так не знаем, что все дары в этой жизни временные? Разве мы не знаем, что наши близкие, самые дорогие нам люди могут в любой момент покинуть нас? И что? Разве кто-то отказывается от этих даров, думает о том, что получил их лишь на время?

Эмоции переполняют меня: жалость к Льерену, раскаянье, сожаление о вчерашнем, желание исправить свою ошибку.

Я быстро иду по улицам, решив, что не буду медлить и все выскажу магу, извинюсь перед ним за свою опрометчивость. Улицы мелькают, лица горожан кажутся калейдоскопом, не заслуживающим сейчас моего внимания.

Вот знакомый мрачноватый особнячок, от которого хорошо видна городская ратуша. Хрипловатый звон башенных часов торопит меня, намекая на быстротечность времени. Мне начинает казаться, что я опаздываю, и я почти бегу.

Мои ботинки выбивают дробь по