Уроки во грехе - Пэм Гудвин

Он научил меня тому, что все самое лучшее достается дорогой ценой.

Он научил меня любить.

Глава 37

Тинсли

Почему мама так на меня смотрит?

Я сидела напротив нее за столом для заседаний, глядя ей прямо в глаза. Она редко так подолгу на меня смотрела. Может, у меня пятно на платье?

Я оглядела кипенно-белую ткань. Невинная. Идеальная. Сегодня я была одета для сделки. Все мы были так одеты.

Зал заседаний принадлежал Кенсингтонам. Он располагался на самом верхнем этаже их головного офиса, а окна выходили на сияющие сталью и стеклом здания нижнего Манхеттена.

Члены моей семьи занимали одну половину стола. Здесь были мама, Винни, Перри, Вив, Элейн и Китон, и наши помощники с адвокатами. Гален стоял позади меня у стены.

Вторая половина стола пока пустовала в ожидании семьи Кенсингтонов и их юристов. Они пригласили нас сюда для подписания финального соглашения о слиянии.

Такер закончил школу Святого Иоанна в прошлом месяце и теперь шлялся по Европе. Мне не разрешили пойти на его выпускной. По понятным причинам мама не хотела, чтобы я появлялась вблизи академии.

Мое же окончание школы прошло тихо. Мне прислали электронную копию аттестата. Гален открыл бутылку вина и в итоге допил ее сам.

Я уже шесть месяцев не видела Магнуса, но боль была еще свежа, как в первый день разлуки. Я едва могла дышать.

Перри сидел рядом со мной и о чем-то тихо переговаривался с сидящим рядом с ним Винни. А мама продолжала на меня таращиться.

– Что? – Я повела плечами. – Ты меня пугаешь.

– Ты не похожа на мою дочь.

В комнате повисла тишина, а я обвела взглядом лица, так схожие с моими. Бледно-голубые глаза, светлые волосы, чистая кожа – гены нашей семьи были сильны в роду.

– Ну скажи наконец. – Я сжала кулаки лежащих на коленях рук. – Скажи, что ты думаешь, только перестань так на меня смотреть…

– Ты грустная. – Мама констатировала факт так, словно речь шла о плохой погоде.

Господи Иисусе. Я грустила уже шесть месяцев.

– Ты только что заметила?

– Я все вижу, Тинсли. – Она постучала наманикюренным пальцем по столу, отчего тишина в комнате стала еще оглушительнее. Ее палец замер. – Это слияние нужно Кенсингтонам точно так же, как и нам. Или даже больше. Морелли пытаются купить их бизнес уже много лет, мешают им во всем и предлагают сделки, которые оставят Кенсингтонов без штанов.

А вот этого я не знала. И никогда не спрашивала подробности. Я знала лишь, что, если Константин не сольются с Кенсингтонами, Морелли получат стратегические активы той семьи и станут более влиятельными персонами в Бишоп Лэндинг, чем мы. А в нашем жестоком мире, если ты не первый – то ты труп.

– Я хочу, чтобы ты знала, – чопорно заявила мама, – что все в этой комнате ценят принесенную тобой жертву.

– Мы любим тебя, Тинс. – Китон мягко улыбнулся.

Еще несколько моих братьев и сестер улыбнулись. Перри стиснул мою лежащую на колене руку.

Мое сердце устало заныло. Меня вынудили оказаться в этой ситуации, но я все равно любила сидящих вокруг меня жестоких людей. Они были моей кровью. Моим племенем.

– Ну где они? – Уинстон посмотрел на часы. – Ожидание чертовски утомляет.

Ожидание?

Дверь отворилась, и в комнату ворвался целый поток костюмов. Адвокаты, корпоративные менеджеры, а за ними – Хью и Анна Кенсингтон. Я была не слишком хорошо с ними знакома, потому что избегала их много месяцев.

Все здоровались друг с другом, а я начала словно исчезать, отстраняться, погружаясь внутрь себя. Происходящее стало слишком реальным. Слишком окончательным.

– Спасибо, что так быстро приехали. – Глядя в стол, мистер Кенсингтон провел рукой по редеющей шевелюре. – Последние несколько дней были слишком загруженными, как вы понимаете. Мы ждем только…

В коридоре раздались шаги, и я посмотрела на дверь. Все в комнате повернулись к вошедшему мужчине.

Отглаженный черный пиджак, белая рубашка, черный галстук – он был одет как все в мужчины в переговорной. Но я узнала каждый изгиб его тела, каждый волосок, каждое несовершенство, каждый его сильный мускул. Я знала касание его кожи к своей, наслаждение, которые дарили его руки моей трепещущей коже, как его каштановые пряди щекочут мой живот, когда его поцелуи спускаются все ниже, и как его точеные губы движутся у меня между ног.

Я растерялась и не верила своим глазам. Смотрела на его великолепное лицо, слышала знакомые шаги – и думала, что галлюцинирую. Я никак не могла уразуметь, почему Магнус Фальк одет в костюм и находится в переговорной, в окружении членов моей семьи.

А где его колоратка? Почему он здесь? И почему никто в комнате не удивлен его появлению? Мама едва ли на него взглянула.

Он посмотрел на меня, задержался на мне глазами так надолго, что все во мне перевернулось, а потом пошел приветствовать собравшихся.

С колотящимся сердцем я обернулась на Перри, в лице которого явно читалось облегчение.

«Что происходит? – мысленно спрашивала я его. – Объясни».

Он наклонился ко мне и прошептал:

– А вот и новый владелец сети отелей Кенсингтон.

Если бы я стояла, то упала бы навзничь. Но даже сидя, я почувствовала, что ноги стали ватными. Комната закружилась. В голове застучало, и я схватилась за край стола, чтобы на сползти со стула.

Он купил компанию? Как? Что все это значило? Он все еще был священником? А что насчет слияния?

Юристы достали бумаги из своих портфелей и заговорили на профессиональном языке – про поправки и пересмотры. Я не могла понять, о чем они толкуют. И думать я тоже не могла. Не могла перестать смотреть на мужчину, которому принадлежало мое сердце.

Он уверенно вышагивал по комнате. Пожал руку Хью Кенсингтону, и они обменялись парой слов. Потом он встал во главе стола; он выглядел просто потрясающе в дорогом, сшитом на заказ костюме с утонченным кроем ткани. Но не костюм придавал его фигуре ощущение силы и власти. Он властвовал над всеми собравшимися благодаря тому, что смотрел людям прямо в глаза.

Все притихли, внимательно глядя на него.

Держа ручку в руке, он нажимал на кнопку автоматической шариковой ручки – щелк, щелк, щелк, – и пристально вглядывался в лица, заставляя всех ждать, пока он заговорит.

Я сидела, огорошенная, удивленная, и с чувством, которого раньше не испытывала. Надежда. Мое сердце замерло. Носовые пазухи