Инопланетный рынок шкур - Лиззи Биквин

вокруг да около, не так ли? Ладно, выкладываю. Что-то случилось, и ты либо потеряла свое лекарство, либо оно не помогает. Это означает, что пришло время для отчаянных мер. Тебе придется измениться. Тебе придется стать Ракшой, как и мне.

Сердцебиение Моурин участилось. Почему-то ее кожа казалась одновременно горячей и холодной.

— Что? — выпалила она.

Словно по волшебству услышав вспышку гнева Моурин, запись Бетани отреагировала.

— Я знаю, я знаю, это ужасающая новость. Поверь мне, я сама прошла через все это и понимаю, что ты, должно быть, чувствуешь. Но если ты смотришь эту запись, это означает, что теперь это вопрос жизни и смерти…

Бетани помолчала, словно собираясь с мыслями, затем продолжила.

— …Итак, следующий логичный вопрос — «как», верно? Как будет происходить трансформация? — ее фиолетовое лицо потемнело до более глубокого оттенка. — Что ж, нет смысла тянуть. Ракши должны заняться с тобой сексом.

Теперь Моурин поняла, почему Бетани покраснела.

— Неважно, кто ты, — продолжала Бетани. — Ключ к трансформации содержится в семени Ракши. Они должны осеменить тебя. Вероятно, несколько раз. Мне очень жаль, но это единственный выход.

Ладно, вау. Бетани не стеснялась в выражениях, не так ли? Но Моурин это ценила. Она не хотела, чтобы с ней нянчились. Она хотела точно знать, в чем дело.

Но… секс?

Секс был лекарством?

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжила Бетани. — Это звучит безумно, правда? Что ж, метод трансформации был впервые предложен одним из моих мужей, врачом-Ракшой и ученым. Лекарство, вызывающее трансформацию, слишком летучее, чтобы попасть в организм человека напрямую. Сначала оно должно быть обработано телом Ракши. Затем его можно, гм… ввести человеку.

Румянец Бетани стал темно-баклажанным.

— И это еще не все, — прошептала она. — Для превращения, вероятно, потребуется сперма нескольких мужчин. В моем собственном случае было необходимо четверо. Я не ученый, поэтому не понимаю всех тонкостей — без каламбура, — Бетани поморщилась. — Извини, плохая шутка. В любом случае, очевидно, лекарство трансформации немного по-разному взаимодействует с индивидуальной ДНК каждого Ракши. Для стабилизации трансформации требуется несколько генетических кодов. Если повезет, тебе хватит только одного самца. Но может потребоваться нечто большее…

К этому моменту сердце Моурин практически выпрыгивало из груди. Она едва могла поверить в то, что слышала. Ее взгляд оторвался от образа Бетани, и она посмотрела на парней снаружи, все еще занятых приготовлениями к лагерю.

Один из них уже был внутри нее. Роун. Но он не был Ракшой. Если бы она выполнила план, который описывала Бетани, ей пришлось бы делать это с одним из других парней, или, может быть, даже со всеми тремя.

Ее тело уже было постыдно возбуждено от запаха Дэггота. Но теперь это возбуждение достигло почти болезненного уровня.

Тихий звук прервал размышления Моурин.

Она снова перевела взгляд на запись и увидела, что ребенок Бетани проснулся. Крошечное личико Нанда, которое раньше было таким милым и безмятежным, теперь исказилось от ярости. Его маленький ротик был широко открыт в выражении неудовольствия.

— О боже, — сказала Бетани. — Похоже, кто-то проголодался. Что ж, полагаю, это подходящее время. Я сказала все, что нужно. Тристн сможет ответить на любые другие твои вопросы.

Лицо Бетани смотрело на Моурин с искренним выражением сочувствия, и Моурин снова почувствовала, что она действительно находится здесь, в спасательной капсуле, рядом с ней, а не просто на записи.

— Мне так жаль, что это произошло, — сказала Бетани, перекрывая плач Нанд. — Но, пожалуйста, не бойся трансформации. Это не конец, это начало. Сейчас я счастливее, чем когда-либо прежде, и я знаю, что ты тоже можешь быть счастлива, хотя сейчас может показаться, что это не так, — она тепло улыбнулась. — Удачи, подруга. Пока.

Запись закончилась, звук плача Нанда исчез, и спасательная капсула снова погрузилась в зловещую тишину.

Теперь Моурин предстояло принять решение.

Самое важное решение в ее жизни.

Но выбора не было… Если она не выполнит план, который только что изложила Бетани, она умрет.

Альтернатива, однако, была почти столь же ужасающей. Возможно, даже более. Моурин боялась смерти — это было вполне естественно, — но смерть была чем-то, с чем она сталкивалась раньше, чем-то, что она понимала, чем-то надежным. Все рано или поздно умирают, не так ли? Но процесс, который только что описала Бетани? Это было по-настоящему страшно.

Моурин беспокоилась не о сексе. Она чувствовала сильное влечение ко всем своим инопланетным спутникам, включая Роуна. Влечение и, возможно, нечто большее. Нет, не возможно. Определенно что-то большее. Несмотря на то, что Моурин знала этих парней совсем недолго, они через многое прошли вместе. Нельзя было отрицать растущую между ними связь, которую она чувствовала, и она знала, что они тоже это чувствовали. Она знала это по тому, как они все смотрели на нее, как прикасались к ней, как говорили.

Если быть до конца честной, само превращение даже не было камнем преткновения. Да, это было страшно. Но в то же время перспектива обзавестись когтями, хвостом и горящими оранжевыми глазами казалась… чертовски крутой, на самом деле.

Настоящая проблема заключалась в чем-то другом.

В ее личной жизненной миссии.

Что бы Моурин ни решила сейчас, она никогда не вернется на Землю. Она не сможет продолжать работу в качестве агента ФБР. Она больше не будет привлекать преступников к ответственности.

Смогла бы она так жить?

Боже, а что, если она забеременеет, как, очевидно, забеременела Бетани? Сможет ли она родить детей в этой несправедливой Вселенной? В некотором смысле смерть казалась предпочтительнее. По крайней мере, она была бы проще, чище, легче.

Моурин не знала, что делать.

Долгое время она сидела в душной тишине спасательной капсулы и смотрела наружу сквозь прозрачный пузырь, но даже не видела ни джунглей, ни мужчин, занимающихся своими делами.

Тишину нарушили голоса. Пара голосов, говорящих в гармонии. Должно быть, они были у нее в голове, но казались такими реальными, как будто находились прямо здесь, в спасательной капсуле, вместе с ней. Это были голоса ее родителей, звучавшие так, словно им было столько же лет, как когда она потеряла их. Столько же лет было сейчас Моурин.

Ты должна продолжать жить, Мо. Ты должна сделать это ради нас.

Слезы затуманили зрение Моурин и проложили по ее щекам обжигающие влажные дорожки. Она даже не пыталась остановить их, просто позволила им течь, пока не скатилась последняя слеза и не утихла тупая боль за глазными яблоками.

Закончив, она вытерла слезы тыльной стороной ладони, открыла дверь спасательной капсулы и вышла наружу. После тишины этого закрытого «помещения» джунгли буквально взрывались звуками