По щелчку - Лана Ива

– Какой же это бред. – Сердце стремительно разваливалось от боли. – Ты не можешь просто взять и перечеркнуть всё, что между нами было такими тупыми причинами.

– Могу. Я сделал это ещё неделю назад.

Мир треснул.

Две секунды – и я сорвалась.

– Нет. Нет! Я не позволю тебе так просто отмахнуться от меня! – Я взмахнула руками и ударила его по груди. – Ты обещал! Обещал, что будешь со мной, что мы справимся со всем вместе, что мне больше не нужно бояться. А теперь отталкиваешь меня! Почему? Что с тобой не так, мать твою? Скажи мне правду!

Тео не сдвинулся, не попытался остановить меня – он просто стоял и смотрел, как я колочу его.

– Тебе больше нечего бояться, а я правда не тот, кто тебе нужен, Ханна.

– Почему?

– Я не достоин тебя.

Снова этот ледяной голос, будто я стояла перед роботом, а не перед человеком, которого любила и который любил меня. Или делал вид, что любил.

Грудь сдавило так сильно, что я уже не могла дышать от боли.

Я снова ударила его – сильнее. По груди, по лицу. Хотела, чтобы он разозлился. Чтобы почувствовал хоть что-то. Чтобы вернулся ко мне.

Но он опять не сделал ни-че-го.

Я замерла. Я устала и выдохлась.

Потом отступила на шаг и тихо сказала:

– Трус.

Тео смотрел на меня, не мигая, но его пальцы сжались в кулак. Надо же, в роботе всё-таки остались хоть какие-то эмоции, которые, видимо, пробуждаются только тогда, когда уязвляется мужское эго.

– Пожалуйста, Ханна, уйди, – сказал Тео, и мне не было бы так больно, даже если бы он прямо сейчас вонзил мне нож в сердце – точнее, в его последний кусок. – И забери все свои вещи. Я не могу их больше видеть, не могу выносить их запах. Твой… запах.

Тео подошёл к столу, схватил стакан с виски и залпом осушил его.

– Уходи, Ханна! – заорал он, не оборачиваясь, и я вздрогнула от неожиданности. – Ты больше не нужна мне!

Я не могла поверить в происходящее. Мне казалось, я умерла и попала в ад, иначе где ещё могла испытывать подобные муки? Моё лицо горело от еле сдерживаемых слёз, а от сердца остались одни лишь ошмётки.

– Видит Бог, я пыталась помочь тебе. – Мой голос сорвался, но я не позволила себе заплакать. – Но невозможно помочь тому, кто этого не хочет. К чёрту тебя. Раз я не нужна тебе, ты мне тоже не нужен. Вещи я забирать не буду, пусть мой запах окончательно сведёт тебя с ума, придурок.

Сжав губы в тонкую линию, чтобы не разреветься, я быстро направилась к двери.

– Уже свёл, – еле слышно донеслось мне вслед, но я не обернулась.

Потому что если бы обернулась, я бы разорвала грудь Маршалла в клочья – не из мести, а просто чтобы понять, есть ли у него вообще сердце.

Но я не хотела уподобляться ему. А может, просто не видела смысла: с сердцем в груди или без него он всё равно остался бы для меня лжецом и трусом.

Глава 30

Выходные превратились в сплошное сопливое болото. Я лежала лицом в подушку, пока внутри всё разъедала едкая боль, словно в душу и вены залили кислоты.

Я ревела. До икоты, до трясущихся рук.

Я ненавидела Маршалла.

Ненавидела за то, что он сначала подарил мне надежду и веру, а потом вырвал их с корнем и растоптал своими огромными ногами. Ненавидела за его говняное «я тебя не достоин».

Не тебе, твою мать, решать, достоин ты меня или нет.

Я ненавидела себя за то, что снова влюбилась. Что снова утонула в другом человеке.

К воскресенью я перешла в стадию отрицания. Приняла ванну с пеной, нацепила на лицо увлажняющую маску, как будто влаги от слёз было недостаточно, натянула улыбку и отправила Кейт несколько смешных мемов.

А потом вновь разрыдалась, сидя на унитазе.

В понедельник и вторник я работала – точнее, пыталась работать. Сидела над статьёй с абсолютно пустой головой, буквы и цифры скакали перед глазами, как грёбаные акробаты, и мне казалось, что я медленно схожу с ума.

Едва я выходила за пределы кабинета, а это было довольно редко, все тут же обращали на меня свои ястребиные взгляды и шептались. Кто-то подслушал наш с Кейт разговор в понедельник на кухне, где я, дура, ляпнула, что мы с Тео расстались.

И пошло-поехало:

«Она думала, он на ней женится?»

«А он просто поигрался».

«Классика. Красавчик, богатый. А она кто? Обычная девка, Нью-Йорк кишит такими».

Я слышала каждое слово. Они хотели, чтобы я их слышала, потому что даже не снижали голос, когда я проходила мимо. Маршалл выбросил меня, как ненужную игрушку, и все были только рады этому. Кроме Кейт и меня, разумеется.

Особенно ядовитой была Кортни. Она вызывала меня по пять раз на дню и скрупулёзно выискивала в моих текстах несуществующие ошибки.

– Неубедительный заголовок. Скучно. Слог рыхлый, – бросала она с презрением. – Ты же вроде была хороша. Что случилось? Сердечко разбили?

Я молчала. Почти всё время молчала. Потому что если бы открыла рот, то обнесла бы её последними словами или плеснула бы горячий кофе в её идеальное личико, чтобы стереть ехидную улыбку.

А потом наступила среда.

Моё утро началось с привычной боли в груди и просмотра новостей за завтраком. На этот раз новости выбили почву из-под ног:

«Оскар ДиЛаурентис, адвокат, отбывающий срок за изнасилование и подкуп свидетелей, был убит в тюрьме в ночь с 4 на 5 ноября. По словам источников, нападение было преднамеренным…»

Я перечитала это трижды.

Сначала – обомлела от шока. Потом закрыла ноут. Потом – снова открыла и перечитала все подробности.

Он мёртв. Правда мёртв.

Господи…

То, как его убили, это было… жестоко. Очень жестоко. Бесчеловечно даже для тюрьмы.

Я не могла понять, жаль мне его или я испытываю облегчение от того, что он больше никогда никому не причинит боль.

Я боялась испытывать облегчение. Мы ведь говорим о смерти.

Оскар был насильником, манипулятором и мошенником, но он никого не убивал. Заслужил ли он такую участь? Таких мук перед смертью?

Тёмная часть моей души широко улыбнулась и хладнокровно ответила: «Да, заслужил». А светлая похолодела от ужаса.

По моему телу прошла парализующая волна, и я сжала ноут в руках, пытаясь не упасть со стула.

Грудь сковал холод.

Да, он причинил мне боль, забрал у меня столько всего, но это не делает его смерть легче. Это смерть.

Последняя инстанция.

Конец.

Меня замутило, утренний тост резко поднялся к горлу, и я поняла, что до туалета не добегу – вырвало в раковину на кухне прямо на посуду. Ощущения мерзости было не описать словами. Живот свело, во рту остался кисло-горький привкус, от запаха рвоты затошнило снова.

Короткая уборка помогла мне отвлечься, а потом меня накрыла пустота – ни радости, ни облегчения, ни ужаса я больше не испытывала. Как будто внутри меня выключили электричество. Всё выключили.

Я поехала на работу, словно на автопилоте. Села, открыла ноутбук, застучала по клавишам, внося очередные правки. Потом понесла статью Кортни.

– Это опять не то, – проворчала она. – Скучно. Дёшево. Эмоционально слабо. И вообще, ты сегодня выглядишь так, будто тебя из мусорки вытащили.

И тут я вскипела. Ударив кулаками по её столу, зло усмехнулась.

Кортни вздрогнула и испуганно взглянула на меня.

– Ты крышей поехала, Смит?

– В точку, Мэддокс.

Я не собиралась цапаться с ней, пошла прямиком к Эрику. Что-то внутри меня с глухим щелчком сломалось: спокойствие испарилось, в груди разбушевалась буря, в венах запульсировал адреналин.

Проигнорировав Ванессу, я влетела в кабинет Эрика без предупреждения, заставив вздрогнуть и его тоже.

– В чём дело? – возмутился он. – Ванесса, как это понимать?

– Простите, мистер Линдман, она так резко появилась… – залепетала Ванесса. – Я не успела…

Я подошла к столу