Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

– Вы совершаете глупую, глупую ошибку, милая моя, – произнесла она.

Не знаю, откуда во мне взялась смелость, но я выпалила:

– Почему вы не уйдёте от него?

Леди Штаймер усмехнулась. Горькая усмешка женщины, слишком хорошо знающей свои границы.

– Женщина моего… положения, обречена навечно, – она медленно, с изящным движением поднесла к губам чашку и отпила глоток чая. – Я, часть выгодной сделки. Мой отец ловко избавился от обременительного актива. Ульф приобрёл респектабельную супругу из достойной семьи и весьма солидное приданое. Никто не потрудился спросить, чего хочу я. Желания женщины в этом мире – непозволительная роскошь.

Я закусила губу, ощутив металлический привкус. История… до жути знакомая. Отголосок моей собственной судьбы. Вот только мне чудом удалось вывернуться… выжить, пусть и на краю пропасти. Ей – нет.

Леди Штаймер поднялась с невозмутимым достоинством, беглым жестом поправляя складки своего платья из тяжёлого шёлка. Мешочек с золотом она оставила лежать на столешнице.

– Подумайте ещё раз. Возьмите деньги. Исчезните. Пока ещё можете.

Я лишь мотала головой.

– Тогда будьте осторожны, – произнесла она и направилась на выход.

– Леди Штаймер! – я резко схватила мешочек с деньгами. – Вы забыли!

Женщина обернулась на пороге. Улыбка, мелькнувшая на её губах, была снисходительной, но в глубине тёмных глаз читалось что-то неуловимое… Жалость? Или тень надежды?

– Оставьте, – сказала она тихо. – Даже если вы не уедете… Я знаю о вашем долге за дом. Рассчитайтесь.

– Но… как же я могу, – я растеряно сжала мешочек.

– Используйте мои деньги с умом, – произнесла леди Штаймер. – И… я искренне надеюсь, – голос её внезапно стал твёрже, – что мой муж в попытках сломать вас… обломает свои зубы.

Дверь за леди Штаймер закрылась, а я так и осталась стоять, потерянно сжимая в руках мешочек с золотом. От последних слов Элизабет по спине пробежал холодок.

“Обломает свои зубы”… Совсем не весело. Не приятно. В этой фразе не было ничего обнадёживающего.

Если даже его собственная жена говорит такое… видимо, Ульф Штаймер куда опаснее, чем я могла себе представить. Но… у меня были деньги. Настоящее золото, тяжёлое и холодное.

Гордость шептала, что нужно немедленно выбежать на улицу, догнать леди Штаймер и вернуть монеты. Что я не нищенка, чтобы принимать подачки, однако… я заставила гордость заткнуться. Запихнула её куда подальше.

Мне нужны были эти деньги. Отчаянно нужны.

Когда судьба протягивает тебе руку помощи, только полная дура откажется от неё.

Я стиснула мешочек крепче. Элизабет дала мне шанс. Мне удастся выплатить все долги за дом и префект лишится одного козыря. Ему нечем будет давить на меня!

Глава 37.

Глава 37

Весь день слова леди Штаймер не выходили из головы. Я то и дело прощупывала потайной карман, проверяя, на месте ли мешочек с золотом. Мысли метались между облегчением от возможности расплатиться с долгами и тревогой за будущее.

Предупреждение жены префекта было недвусмысленным: Ульф Штаймер не оставит меня в покое.

Когда сумерки окутали Дала-Эрне, и мы закрыли пекарню, я решила отправиться в порт.

– Прокатимся, дружок? – прошептала я Шторму, который нетерпеливо бил копытом на заднем дворе.

Оседлав коня, я закрепила небольшую сумку с заранее подготовленным списком продуктов для команды "Красного ворона" и вскочила в седло.

Вечерний город казался спокойным. Фонарщики уже зажгли уличные фонари.

Я направила Шторма вниз по знакомой дороге, в сторону порта, где должен был стоять на якоре “Красный ворон”.

Порт встретил меня привычными запахами. Конь уверенно ступал по деревянным мосткам, а я вглядывалась в темноту, выискивая знакомые очертания корабля. Наконец, заметила его – грозный “Красный ворон” покачивался на волнах у самого дальнего причала.

Франс Лашон встретил меня широкой улыбкой.

Я протянула ему список и мешочек с деньгами.

– Здесь всё. И деньги на закупку.

Франс бегло просмотрел бумагу и кивнул:

– Всё сделаем в лучшем виде. Будет мука, сахар и всё, что нужно.

– Спасибо, Франс. Когда вернётесь?

– Через две недели, если погода не подведёт, – мужчина задумчиво посмотрел на небо.

Мы перекинулись ещё парой фраз о делах, о море, о ценах в соседнем порту. Затем я попрощалась с капитаном и его женой.

Взобравшись на Шторма, я направилась обратно в город. Оглянувшись через плечо, с удивлением заметила, что на “Красном вороне” уже подняли паруса.

“Наверное, они застоялись в порту” – подумала я.

Для нордов, как говорила Астрид, море не просто дорога, это сама душа.

Улыбнувшись, направила Шторма вверх по мощёной улице, ведущей от порта в город.

Ночной Дала-Эрне казался другим миром. Таверны гудели, из открытых окон лился свет и доносились пьяные песни. Стражники патрулировали улицы.

Вдруг Шторм резко дёрнулся, замер на месте и тревожно заржал. Его уши прижались к голове, а ноздри расширились.

– Что такое, мальчик? – я тут же соскользнула на землю и приобняла его шею, пытаясь успокоить дрожь, пробежавшую по могучему телу. – Ну что там? Что напугало тебя?

Я напряжённо осмотрелась, пытаясь понять причину его беспокойства. И тут заметила знакомую фигуру.

Виктор.

Он стоял в тени, но даже в этом полумраке я безошибочно узнала его высокий, подтянутый силуэт, эту особую, властную манеру держаться, как будто пространство вокруг принадлежало только ему.

Мужчина сделал медленный шаг вперёд, выходя в полосу света уличного фонаря.

– Что ты делаешь так поздно на улицах? – голос его звучал низко, сдержанно.

Я фыркнула.

Снова допрос!

Чёрт побери, Виктор вёл себя так, будто ничего не произошло. Будто не он таскал меня за волосы и обвинял в измене!

– Я делаю то, что считаю нужным! – резко ответила я. – А вот что ты делаешь в Дала-Эрне? Ты получил титул! Разве тебе не положено быть в столице? Развлекаться, пить вино на балах?

Виктор сделал ещё один шаг в мою строну. Свет фонаря очертил резкие линии его лица – сжатые губы, напряжённый взгляд.

Он выглядел посвежевшим, отдохнувшем. А ещё он приоделся. Дорогое кожаное пальто с пышным меховым воротником было небрежно распахнуто, будто Виктору совсем не холодно. Под ним виднелась элегантная шелковая жилетка, на которой надменно поблёскивала массивная золотая цепочка карманных часов.

Совсем не сравнить с тем растрёпанным, измученным человеком, который ворвался на приём к префекту. Тогда он выглядел как утопленник, вытащенный из ледяной воды: