Черноокая печаль - Зарина Солнцева

в живом теле. Кем бы она ни была, но она его жена. Душа! И из уважения к своему брату я принял ее в сестры! И поклялся защищать! Ее и детей, которых она родит! Ты хоть понимаешь, что Третьяк чуть не наложил на себя руки, когда познал о ее кончине?!

Но ответ Власты оказался полон желчи и злобы.

— Такой же никчемный слабак, как и его отец!

На миг молчание опустилось над всем теремом. Пока не прозвенел бесстрастный, мертвый голос Грома. Как сталь топора, разрезая шею виновного.

— Тебя проведут в храм Мораны. Я не желаю тебя здесь видеть. Проведи время с толком, вспоминая всех, кому занапастила жизнь!

— Ты не в праве так поступать со мной! Я твоя мать! Слышишь? Боги покарают тебя!

— Тогда да будет так. Тебя провести или сама уйдешь собирать сундуки?

— Мальчишка!

С сердцах выплюнула Власта, вихрем вырываясь из залы, чуть не сбив с ног Мирона. Надо же, все-таки отправляет в ссылку. Вряд ли кто-то мог об этом подумать еще весну назад.

— Что у тебя, Мирон?

Голос Грома не выказывал ни тени того гнева, что он одарил мать пару мгновений назад. Шагнув за дверь в залу, бер склонил колени перед своим вождем. Что восседал на троне.

— Я был у белых. Благояр позволил переговорить с Наталкой. Сказал, это тебе подарок к свадьбе, господин.

Гром молча кивнул. Устало потерев лоб.

— Ты объяснил ей, что если Третьяк примет предложение Благояра, это оборвет связь между нами.

— Да.

— И что она?

— Ничего не сказала. — шепнул Мирон. — Но думаю, она не допустит подобному случиться. Наталка искренне любит вашего брата и позволит ему мучиться вдали от родных.

— Да услышат тебя боги. — устало выдохнул Гром и раздал указ. — Приготовь один из охотничьих домиков на нейтральных территориях в лесу. Обеспечь кладовую и погреб провизией. И всем нужным. Если мой брат решит не обрывать с нами узы родства, я хочу, чтобы он имел место, куда сможет привести жену. И еще, Третьяк обмолвился ранее... что Наталка, быть может, тяжела от него. Правда али нет?

— Не ведомо мне еще, господин. Даже если так, то срок недолгий.

Гром опять кивнул, что-то про себя раздумывая.

— Независимо от этого, удвой патруль на границах. И еще... Тихий?

Из тени огромных колонн вышел высокой тенью средний брат.

— Да, господин.

— Перекрой маршрут патруля, пускай обведут кругом их дом на пару верст. Пускай моя невестка всегда будет под защитой.

— Хорошо, брат.

— Господин! — через главные двери ворвались два бера, они переглянулись, неуверенно глянув на вождя. Что в последнее время чаще был не в духе.

— Говори.

Жестом руки призвал их к говору Гром.

— Медведицы нарушили ваш запрет на охоту. Они... охотились у Подной горы...

— Разве я не ясно сказал — наказывать их кнутом, как поймаете за подобным?

Процедил сквозь зубы вождь. Беры поморщились.

— Господин. Но это Агнеша... возможно...

Тихий, который до недавнего бесстрастно наблюдал за происшествием, резко поднял на них глаза, поджимая уста.

— Мое слово для всех! — яростно рявкнул вождь. Гром растерял спокойствие души в последние пару месяцев и сейчас лютовал не по-детски.

— Брат, ее накажу я...

Неожиданно отлип от колоны средний брат, решительно глянув в очи старшего. С чего бы? Обычно Тихий был равнодушен к самкам клана. Даже ради утоления плотских нужд вырываясь к человеческим селениям. А тут...

— Но с ней была и ваша жена.

Замялись оба бера. Мирон закатил глаза. Олухи! Прикрыли бы этих дурёх и всё! Зачем дёргать разъярённого медведя за хвост?! Но с другой стороны, другие бы донесли... Сейчас в племени смутные времена.

— Позови-ка их сюда.

Недобро прищурился вождь, до хруста сжав позолоченные подлокотники своего трона.

Через секунду в залу с величественной грацией вошла юная госпожа клана, а за ней вяло волочила ноги Агнеша, не подымая очей от пола. Обе перемазанные в бликах крови... Судя по запаху, то горного тигра. Они водились к северу отсюда. Ближе к границам белых волков.

— Вождь.

Коротко виунула мужа молодая медведица. Гром недобро сузил глаза, поджав губы.

— Я запретил охотиться медведицам под угрозой кнута. Но вы нарушили мое слово. Как мне вас рассудить?

Словно смелый воробышек, Агнеша сжала кулачки, явно готовая сказать своему господину пару нелестных. Но умолкла, не подымая глаз. Тихомир, не сводя все это время глаз с нее, как только она вошла в залу, облегченно выдохнул.

А вот юная госпожа даже бровью не повела.

— Мы не охотились, господин.

— Ты вся в крови лесного зверя и, глядя мне в глаза, смеешь мне лгать?! — подобная наглость еще сильнее разгневала бера, он резко поднялся со своего места. Словно сам Перун, пылая праведным гневом. Юная Агнеша ойкнула от испуга, сделав шажог назад, все напряглись до предела, кроме черной медведицы. Не отводя взгляда от голубых очей мужа, она ровно проговорила:

— Я. Не. Охотилась. Господин. — с нажимом проговорила она. — В лесу расцвел кызыл, и Агнеша мне любезно показала тропинку до рощи. Там мы напоролись на тигра. Тот был ранен и рассверепел, почуяв нас. Пришлось защититься.

С одной стороны, явная ложь. С другой, она так уверенно говорила. Голос не дрожал, и весь ее лик кричал о том, что так и было. Мирон сам растерялся. Возможно, так и было. В конце концов, если они вышли на охоту, то только не на тигра! Мясо хищников они не ели, так как это считалось грехом! По духу они были тоже хищниками!

Медленно спустившись по ступенькам под всеобщее молчание, Гром подошел к своей нареченной, нависнув над ней безмолвной скалой. Так близко, что она наверняка могла расслышать яростное биение его сердца.

— Только что в этом зале я наказал свою мать ссылкой в храм Мораны. Надолго. Женщину, что родила меня. Думаешь, тебя не накажу?

Голос вождя был тихим, ровным и обманчиво спокойным. Но медведица подняла на него свои очи и в тон ему ответила:

— Нет. Подобной наивности боги меня лишили, господин. — хмыкнула она, медленно опустив голову на бок, изучая лицо Грома. Из-за всего случившегося они виделись лишь пару раз с той ночи, как Гроза прибыла в клан. — Да и потом, думается мне, что и особо грешить мне не пристало, дабы