Черноокая печаль - Зарина Солнцева

не будем иметь права с вами видеться. Мы не сможем защищать ваших деток, Наталк. И даже его душа после смерти не пойдет к отцу. Он вырывает свои корни ради тебя, Наталк. И я его не осуждаю, нет. Будь на его месте, поступил бы так же. Но я понимаю... что я не вечен и не бессмертен. Завтра, быть может, бой, и если меня не станет. За Озаркой и Желанной приглядят Добрый и другие...

— Ты хочешь сказать, это разорвет братские узы между Третьяком, тобой, Громом и Тихим?

Что-то надломилось в голосе чернявой. Ее очи широко распахнулись, а ручки задрожали. Поджав уста, она отвернула взгляд, когда бер кивнул мрачно.

— К сожалению, да. По нашим традициям только самка может покинуть родной клан и иметь путь домой к родительскому терему. Самец обязан умереть в клане, где родился. Иначе...

— Но как же... — девчонка сглотнула, мелко сотрясаясь от паники, — выходит, нам придется вернуться? Как же он без вас... Третьяк же не перенесет...

— Не надо возвращаться в клан! — Мирон ухватил ее за плечи, заставив глянуть в свои очи, — главное, не позволяй ему пойти на службу к белому. Смилуйся над ним, Наталка. Третьяк сейчас охвачен гневом. Но пройдет время, и... не лишай меня брата, молю!

Ничего обещать девушка не стала. Увела взгляд. Но Мирон и так понимал, что чистое сердце нареченой его собрата сделает все ради блага мужа.

Уже покидая стаю белых, на границе он натолкнулся на обнаженную фигуру альфы. Застыв на месте, бер склонил голову в уважительном поклоне. Рассматривая ярко-красное яблоко в своей руке, Благояр ровно проговорил:

— Знай, бер, я пустил тебя на свои территории отнюдь не из доброты душевной. Третьяк хороший охотник, и бер мне в стае не помешает. Тем не менее...

Яблоко затрещало в кулаке мужчины, превращаясь в куски, пропитанные соком, что стекал через его пальцы.

Только сейчас Мирона удостоили льдистого взгляда.

—...у меня тоже есть братья, и я понимаю Грома. Разлука с ними равносильна тяжелой хвори. Но дважды помогать ему не стану.

— Благодарю, альфа. — тихо шепнул Мирон. — Наш вождь оценил твое благородство.

— Передай ему, что это мой ему подарок на свадьбу.

Безэмоционально шепнул альфа белых и растворился в утреннем тумане.

Мирон хмыкнул про себя. С этим наказанием, похищением Наталки все и забыли о свадьбе вождя. На дочке черного бера Всемила — вождя черных беров. Хоть бы было к добру.

В родной клан Мирон прибыл к вечеру. По пути к главному терему словив пару любопытных взглядов местных сплетниц, столкнулся в проеме с Добрым. Тот как раз возглавлял отряд для ночного патруля.

Пусть Третьяк вместе с белыми волками уничтожили и второго вандоса. Вождя беспокоило то, что эти твари так расплодились в последнее время. Оттого патруль и усилился.

— Ну?

Пытливо глянул ему в очи Добрыня, поджав в ожидание губы. Все переживали за Третьяка и молились богам, дабы товарищ не очутился по ту сторону военной грани.

— Будем надеяться, что Наталка его уговорит.

Устало кивнул Мирон. Беры все разом облегченно выдохнули.

— Пущай Велес даст этой девоньке здоровье и сил! Хотя крепко она его держит за я..., — рядом прошли две молоденькие медведицы, и бер осекся, — кхм, за горло. Уломает! Ладно, пошли мы!

— Пущай Перун вам соблаговолит!

Кивнул им вслед Мирон, обменявшись на прощание рукопожатием. Странное дело, но в главном доме почти никого не было. И, судя по гневному реву Грома из залы советов, ясно отчего.

Крик Власты отдавался эхом.

— Я привела тебя в этот мир! Я тебя родила! Защищала столько лет! И ради какой-то человеческой девки ты меня наказываешь?! Гром, да что с тобой!? Приди в себя! Неужто эта человеческая шлюха всем вам разом постель греет!?

— Не смей! — рявкнул Гром, затыкая мать одним грозным взглядом. — Не смей обливать грязью эту несчастную! Слышишь меня?! В человеческих бабах оказалось по больше чести и гордости, чем в твоих сучках! Кто им в башку вбил, что баба при власте, пока не повязана браком, мм? Кто им уши моет тем, что никто не достоин им? Кто внушил, что беры плохие мужья?!

— А разве я им лгала?! — рявкнула медведица. — Взять бы твоего отца! Пошел за юбкой, как кобель! Обо мне не думая...

— Не смей порочить его имя и память! Слышишь? Не смей! То, что я не упоминал столько лет причину его гибели, не значит, что я не знаю, как все произошло!

Власта, видно, разошлась не на шутку. Полностью потеряв власть над своими эмоциями.

— Прежний вождь был отвратным мужем! Он был слабаком, который бросил вас и меня ради шлюхи!

— А ты была хорошей женой? — Голос Грома понизился до обманчиво спокойного. Но Мирон слышал знакомый флер убийственной злости. — Ответить мне, про-мать? Какой женой была ты?! Когда за его спиной вела дела с пришлыми торговцами?! Когда не приглядывала за мной, за Третьяком! Да боги, отец постоянно должен был исправлять твои просчеты! Постоянно держать ухо востро от твоих интриг. Тебе ведомо, мама, что творят с такими женами человеческие князья? Отправляют их в храмы! Но отец был благороден! Он хотел сохранить твою честь! Не запятнать!

— Он сдох! — Процедила сквозь зубы Власта. — А я была рядом с тобой! Все эти годы, сын! Пока ты воевал, я держала клан воедино! Я!

— Именно поэтому я закрывал очи на все, что ты творила. На всю ту ересь, что ты вбивала в головы этих дур! На то, что произошло с Озарой, с матерью Агнешы... Ты думаешь, я дурак и не понял, что детей Озара теряла с твоей подачи, мм? Уж не знаю как, но ты знатно расстаралась, мать. И Яську под Милана тоже ты просунула.

— Я мстила ей за твой позор! Эта девка унизила тебя. Она...

— Это мне решать, унизила или нет! Я благословил их брак! И не желал ее в жены! Но что сделала ты? Скольких душ ты занапастила, ммм? Уверен, не хватит пальцев рук и ног, дабы пересчитать.

— Гром...

— Знаешь... Я не принял сердцем выбор Третьяка. Не понимал его тягу защищать свою человечку. Счел это за забаву. Но когда он понял, что девчонка умерла... Я вспомнил отца, тот самый мертвый взгляд на бледном лице, пустая душа