Прятки - Диксон Уиллоу

что мы неразлучны. Не в каком-то странном смысле или что-то в этом роде, но если ты в моей жизни, то ты и в его жизни. Он не просто мой близнец, он моя вторая половинка, и эта связь никогда не разорвется.

— Да, конечно, — быстро говорю я. — Я полностью понимаю.

— А теперь, — говорит он, надевая футболку, — Ты собираешься одеваться? Не думаю, что сейчас подходящее время года, чтобы ходить голым.

Я фыркаю от смеха и вылезаю из постели.

— Ходить по кампусу в костюме Адама — это мой настоящий кошмар. Ну, один из них, так что этого никогда не произойдет.

— Хорошо.

Я оглядываюсь через плечо на Джекса, направляясь к комоду, чтобы взять более подходящую одежду, чем старые, изношенные спортивные штаны и футболку, которые я надел после душа. — Хорошо?

— Хорошо. — Его глаза темны, и я не могу понять, что в них. Кажется, в них смешались страсть, одержимость и даже немного властности. — Когда я говорю, что ты мой, Майлз, я имею в виду, что ты мой. Никто другой не может видеть тебя так, как я. Никто другой не может разделить с тобой ни части тебя. Понимаешь?

Его пристальный взгляд и властные слова должны были бы меня напугать, но это не так. Мне нравится, что он так заботится обо мне. Это заставляет меня чувствовать себя особенным, но более того, это заставляет меня чувствовать себя в безопасности, а это то, чего я не испытывал, кажется, целую вечность.

— Еще раз спасибо за подарки. — Я быстро улыбаюсь ему через плечо, и мое лицо краснеет от того, как он смотрит на мою попку.

— Не за что.

— Я никогда раньше не видел таких ножей, — говорю я, роясь в комоде. — Почему один из них тупой?

— Это тренировочный нож. Твой настоящий подарок в моей комнате.

— Что такое тренировочный нож? — Я закрываю ящик и несу одежду к кровати.

— Это просто тупая версия настоящего ножа, чтобы ты мог попрактиковаться в его использовании без риска порезаться.

— Я так понимаю, настоящий острый?

— Очень острый. — Он открывает меньшую коробку и достает тренировочный клинок. — Ты когда-нибудь слышал о кирамбите?

Я качаю головой и вытаскиваю влажную салфетку из пакета, который держу в тумбочке, чтобы вытереться перед тем, как одеться.

Джекс не отрывает взгляда, пока я быстро вытираюсь, но он не придает этому большого значения, поэтому его пристальный взгляд не заставляет меня чувствовать себя неловко.

— Вот что это такое. — Он поднимает нож, чтобы показать мне. — Видишь это? — Он указывает на маленькие выступы по обеим сторонам клинка.

Я киваю и надеваю боксеры.

— Это механизмы открывания. Этот — флиппер. — Он указывает на верхний. — Достаточно нажать на него, и лезвие выскочит. — Он поднимает нож и вытаскивает лезвие с помощью выступа. — Другой — это механизм «волна». Он самостоятельно выдвигает лезвие, когда ты достаешь нож из кармана. — Он закрывает нож и сует его в карман. — Просто закрепи его клипсой на стороне, которой ты больше пользуешься. Затем продень указательный палец в кольцо. — Он демонстрирует. — И убедись, что другие пальцы не мешают, чтобы не порезаться. Затем положи большой палец на кольцо, чтобы удержать его, и потяни вперед. — Он вытаскивает его из кармана, и лезвие выскакивает с мягким щелчком. — Затем обхвати его рукой вот так. — Он укладывает рукоятку на ладонь так, чтобы лезвие выходило из нижней части руки, а не держал его так, чтобы лезвие было направлено вверх. — И этим лезвием не колют, а режут. И убедись, что твой палец остается в кольце, чтобы не потерять его или чтобы кто-то не выбил его из твоей руки.

Он делает несколько вращений и ударов, которые выглядят столь же впечатляюще, сколь и пугающе, а затем вращает нож вокруг пальца сложным образом, от которого у меня сердце замирает, и не только от того, как он выглядит сексуально.

Я догадывался, что он умеет обращаться с ножом, после того, что я видел в ночь, когда на меня напали, но легкость, с которой он им пользуется, и плавность его движений столь же прекрасны, сколь и пугающи.

— Да, я понимаю, почему ты дал мне версию с тренировочным ножом, — говорю я. — Я на сто процентов потерял бы палец или отрезал кусок ноги, делая что-либо из этого с настоящей версией.

Он переворачивает нож за рукоятку, а затем резко закрывает его.

— Они хороши для боя и чертовски пугающие, поэтому дают тебе преимущество, даже если ты не очень хорошо с ними обращаешься.

— Это бонус. — Я поправляю переднюю часть футболки. — Не уверен, что кто-нибудь когда-нибудь называл меня страшным. Но если я научусь делать хотя бы половину того, что ты только что продемонстрировал, то у меня по крайней мере будет шанс на победу.

Он кладет нож обратно в коробку.

— Другой — это кинжал цунами. Раны, которые он наносит, разрушительны. Главная проблема с ним в том, что его легче отобрать, и он может быть неудобным и сложным в обращении, если ты не привык к его размеру. Самым большим преимуществом является то, что, поскольку это кинжал, ты можешь держать его на виду и иметь к нему доступ, не вызывая подозрений, если люди его увидят.

— В мою комнату никто, кроме тебя и уборщиков, не заходит, но мне нравится идея держать его на виду и выглядеть крутым на случай, если кто-то, кроме тебя, вломится в мою комнату.

Он ухмыляется и подходит к шахматной доске. Он изучает ее около десяти секунд, затем перемещает свою ладью.

— Шах.

— Черт возьми, нет, — я бросаюсь к доске. Он не может поставить мне шах. — Как я это пропустил? — бормочу я, когда вижу, что он сделал. Это не традиционный ответный ход, и я был так сосредоточен на том, чтобы поставить его в шах, что не заметил, что его ладья находится в идеальном положении, чтобы сначала поставить меня в шах.

Все еще страдая от своего очевидного упущения, я снимаю своего короля с шаха.

— Готов? — спрашивает он.

Я киваю.

— Это прозвучит очень странно, но как ты входишь и выходишь из моей комнаты, когда пробираешься сюда?

— Через дверь. — Он обнимает меня за плечо.

— Спасибо, — без выражения говорю я. — Сам бы я никогда не догадался.

— Охрана в этом месте ужасная, — говорит он, выводя меня из комнаты. — Журнал проходов можно обмануть с помощью поддельной карты, а в камерах достаточно слепых зон, чтобы я мог легко проскользнуть внутрь и выйти, не будучи замеченным. А твои дверные замки смехотворно легко взломать. — Он