Теория гибрида - Пенн Кэссиди

— Здесь повсюду написано «Райан Харкер», — прорычал я. Я просто каким-то образом это понял. Знал, что это был он. Каким-то образом он смог использовать одинокую волчицу против стаи, которая выгнала ее, используя ее против того, кто несет за это ответственность. Но как? Откуда он узнал? Если только она не пошла к нему вместо этого.

Фауст зашипел, разворачиваясь и обрушивая кулак прямо на ближайшее дерево. Кора раскрошилась под ударом, как мягкая глина. Фауст продолжал бить по нему, снова и снова, пока массивное туловище не начало клониться. Атлас попытался оттащить его, но Фауст зашипел, замахиваясь на него, его когти были в нескольких дюймах от лица нашего лидера. Выражение обиды на мгновение промелькнуло на лице Атласа, но через несколько секунд его лицо посуровело.

Я посмотрел на Бастиана и кивнул, не сказала ни слова, но в его фиолетовых глазах светилось понимание. Он выпустил волну фиолетовой магии, и она окутала Фауста. Вампир перестал бушевать, оставаясь совершенно неподвижным, за исключением медленного поворота, в результате которого он оказался лицом к нам, оскалив зубы.

— Не смей, черт возьми, использовать на мне свою магию, колдун! — выплюнул он.

Бастиан не сдавался. Щит вокруг Фауста был непроницаемым, как тот, что удерживал Шона.

— Когда ты успокоишься, я отпущу тебя. Как бы то ни было, ты — обуза.

— Пошел ты!

— Он прав, — сказал я, пресекая все оскорбления, которые он собирался изрыгнуть в адрес Бастиана. Шагнув вперед, я смерил своего друга, моего брата, острым взглядом. — Возьми себя в руки. Мы не можем допустить этого, пока на кону жизнь Сиренити.

Затем Атлас сказал:

— Мы нужны ей прямо сейчас. Ты нужен ей.

— Ты думаешь, я, блядь, не знаю этого?! — Фауст закричал, ударяя кулаком по щиту, но магия заструилась вокруг его кулака и отбросила его на шаг назад. — Пока мы тут теряем время, засунув большие пальцы в задницы, они, возможно, убивают ее! Выпусти меня, Бастиан, пока я не перегрыз тебе глотку.

— Твои угрозы надоели, lèche-cul (с фр. жополиз), — спокойно сказал Бастиан. — Я здесь не враг. — В его ровном голосе слышалась резкость, которая появлялась только тогда, когда он волновался или просто был на грани ярости.

Они уставились друг на друга: Фауст кипел, а Бастиан терпеливо ждал. Вой наполнил лес, когда собрались волки, и вскоре у нас будет большой охотничий отряд, который отправится на ее поиски. Я был уверен, что нет места, где они могли бы спрятать ее от нас.

Затем, к моему удивлению, Фауст заметно успокоился. Его плечи опустились, а кулаки расслабились, но выглядело это так, будто он заставлял себя это делать. Он знал, что Бастиан не отпустит его, пока не подчинится, и я не винил Бастиана. Мы должны были относиться к этому трезво. Панику Августа я мог понять, потому что он физически ощущал Сиренити через брачные узы, но Фауст…он едва терпел ее. Судя по безумной решимости и панике, вспыхивающей в его черных глазах прямо сейчас, я, возможно, буду вынужден пересмотреть эту оценку.

— Ты в порядке? — Наконец спросил Бастиан.

Фиолетовая магия все еще ярко светилась, с треском срываясь с кончиков его пальцев, как искры, молнии и волны одновременно. Это было прекрасно и пугало. Я знал Бастиана много лет, мы всегда были хорошими друзьями с тех пор, как встретил его в Луизиане, но для него было редкостью вот так использовать свою магию, и всегда забывал, насколько он силен. Его первоначальный ковен был родом с Гаити, переехав в Луизиану сотни лет назад, и они были грозными, могущественными и внушали страх. Физически он, возможно, был так же слаб, как человек, но мне бы не хотелось драться с ним.

Фауст кивнул, его глаза снова стали темно-карими. Сердцебиение не замедлилось, но внешне он был под контролем. Бастиан мгновенно отбросил магию, позволив ей сойти на нет. Фауст шагнул вперед, первым встретившись взглядом с Атласом. Что-то произошло между ними двумя, что-то личное. Они часто так делали, и я никогда не мог надеяться понять, что за отношения были у них двоих, но они были крепкими и обязывающими.

Затем Фауст сказал:

— Я найду эту девушку, даже если это убьет меня и всех остальных. — Его карие глаза были смертельно серьезны и полны обещаний, которые он намеревался сдержать любой ценой. Неважно, даже если ценой этого была его собственная, казалось бы, бесконечная жизнь. — Я верну ее и прикончу любого ублюдка, который встанет у меня на пути.

Сила его слов поразила меня, как удар, и в этот момент я понял, что моему старому другу конец. Он влюбился в нашу девушку так же сильно, как и все мы, и после этого больше не было смысла отрицать это, потому что никто из нас не купился бы на его бред. Факты были таковы, что каждый из нас любил ее. Она принадлежала всем нам и никому другому, и отрицать это было просто невозможно.

Я встретился с его темными глазами, резко кивнул и дал собственное обещание.

— Если с ней что-нибудь случится, я принесу спички, ты принесешь бензин, и вместе мы сожжем город Райана Харкера дотла.

Глава 20

Две недели спустя

Сиренити

Абсолютная темнота сильно отличалась от той ночи, которую я так любила. В этой крошечной комнате мои глаза не могли привыкнуть, потому что видеть было нечего. Четыре цементные стены сомкнулись вокруг меня, в них не было ни щели, если не считать толстой стальной двери. Ни окон, ни кровати, ни подушки, ни даже еды.

Я пробыла в комнате бог знает сколько времени, и единственный раз, когда увидела свет, был сквозь волокна тонкой повязки на глазах, когда они таскали меня в другую крошечную комнату и обратно. Те, кто грубо обращался со мной, были сильными — сильнее обычного человека, что не имело никакого смысла. Человек не смог бы удержать меня, когда успокоительное покинуло мою кровь. К сожалению, оно еще не полностью покинуло мою кровь. Они держали меня послушной, чтобы я не могла сопротивляться.

Две недели без еды, воды и крови заставили меня свернуться калачиком в углу темной комнаты, желудок рвал сам себя. Мои зубы стучали, а из глаз перестали литься кроваво-красные слезы. Я знала, что не умру от голода или жажды, как умер бы человек. Человеческая еда была роскошью, а не необходимостью для жизни. Но без крови я была слаба и непостоянна, не имея возможности впадать в