Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин

Машинально коснувшись рукой кожаной сумки, на дне которой покорно хранится фотоаппарат Роуз и записная книжка, я торможу у автобусной остановки, спрятавшись под козырьком, ибо сегодняшнее небо не сулило никакого доверия: черные тучи кучкуются над улицами, собираются в спираль, подобно змее, намереваясь ужалить ядом, и яд этот – дождь.

Так как оделась я достаточно легко (теперь жалею об этом), подумываю набрать номер такси и добраться до нужного мне места в тепле и комфорте, однако внезапный порыв ветра пугает меня, заставив визгнуть, точно голодная свинья; потому я резко отворачиваюсь в противоположную сторону от направления стылого воздуха, который, казалось, нарочно лишь только усиливался, пригибая высокие деревья и поднимая пыль с земли. Я скрипнула зубами и почувствовала, как волосы распутываются на затылке, а резинка, придерживающая хвост, расслабляется, обещая унестись ввысь.

Впредь мне стоит доверять прогнозам синоптиков, поскольку утром нас предупреждали об урагане с проливными дождями, однако я всего-то закатила глаза и встала с дивана, проигнорировав просьбу мамы одеться потеплее. Прости, мам, я тебя ослушалась…

Неожиданно стало так темно и холодно, что сперва показалось, будто город накрыли огромной рукой. По телу пробежали мурашки и засели где-то в солнечном сплетении, и я поняла, что боюсь. Мне необходимо вернуться домой, иначе меня либо сметет сильный ветер, либо смоет дождь. Это так печально, ведь мне хотелось собрать материала для статьи, но работу придется отложить на следующий раз.

Только было включаю экран сотового, как мои глаза ослепляет яркий желтый свет дорогого автомобиля. Он медленно останавливается у обочины, после чего опускается окно, и мне тут же захотелось вскрыть себе вены.

Эрик проскальзывает по мне глазами – почти что облизывает – и прикусывает ушко солнечных очков в своей руке. Он одет в черное поло с короткими рукавами и джинсовые брюки, на неестественно малиновых губах ослепляющая улыбка, которой можно бездну осветить.

Ну и какого черта он остановился? Боже, почему он вообще проезжал мимо? Надеюсь, я остаюсь непроницаемой, и Нансен не заметит раздражение, закипающее в зобу.

– Рэйчел, садись. Я тебя подвезу, – подавшись в мою сторону, открывает дверь пассажирского сиденья.

Бам – вырывается наружу сердце, утонув в крови и в море отчаяния.

– Я жду такси, – вру и не краснею, кивнув на мобильник в своих ладонях.

– Отмени, – выдает спокойно Эрик и всем своим пафосным видом дает понять, что не собирается оставлять меня в покое, – сейчас начнется ливень. Тебе лучше поторопиться.

Мне отлично известно, что я не должна садиться в машину своего бывшего парня, потому что это противоречит всем моим чувствам, словам и принципам. К тому же мой нынешний парень, как выяснилось, больно ревнивый, и узнай он об этой встрече, то просто… Метеоритный дождь по сравнению с гневом Никсона – обычный салют.

Тем не менее обстановка накаляется, и дело вовсе не в фиолетовых узорах на небосводе и в глухом громе вдали, дело в самом Эрике.

Он непроницаем, но ранит своими невидимыми стрелами меня. До сих пор тяжело точно сказать, что именно в нем отныне отталкивает: возможно, загадочный красный блеск на дне угольного зрачка или весь он сам?

Итак, Рэйчел, выбирай: остаться под начинающимся дождем или сесть в машину хищника? Ах, черт, это слишком для меня…

Поджав влажные от слюны губы, я делаю шаг назад и этим своим движением ставлю точку. Во всяком случае, мне так казалось.

– Почему ты такая упертая? – недоумевая, щурится Эрик, но не выпрямляется, все еще держит приоткрытой дверь.

Вновь поднялся мерзлый ветер, отчего кончики волос хлестнули меня по щеке. На асфальт обрушились первые крупные капли, молнии сверкают все чаще, вынуждая жмуриться. В детстве бабушка сказала мне, что если смотреть на молнию, то можно ослепнуть, с тех пор я боюсь смотреть пусть и на красивое, но пугающее явление природы.

– Кто бы говорил, – хмыкаю я.

– Садись в машину. Ты промокнешь.

– Ничего страшного, – отмахиваюсь, обняв себя руками, – это просто дождь.

Нансен, похоже, теряет последние крупицы терпения.

– Рэйчел, – примирительно начинает тот, расслабив плечи, – я хочу помочь. Ты можешь подхватить простуду, это не шутки. Я всего лишь подвезу тебя – и все. Клянусь.

Взвесив все за и против, мой внутренний советчик вскипает от ярости и разбрасывает бумажки по всему воображаемому кабинету, послав меня куда подальше.

Я, укрывая сумку с камерой, бегом направляюсь к машине и запрыгиваю в салон, делая вид, что очень занята приведением в порядок прически, когда на самом деле мысли кружатся из стороны в сторону и вопят: «Зачем?!» Я не знаю! Ноги не послушались и сами привели к этому человеку, к машине…

Нансен закрывает окно с моей стороны и выпрямляется, заводя двигатель.

Ритмично барабаня по машине, дождевые капли полностью размыли видимость, словно мы погрузились под воду и сейчас мимо проплывет золотая рыбка.

Я исследую глазами происходящее снаружи и с ужасом застаю момент, когда ветер опрокидывает рекламный щит и мусорные бачки. Кошмар… В такие моменты мне до безумия жаль бездомных животных и людей, вынужденных спать в узких переулках и питаться отходами. Каково им сейчас? Наверное, зябко и грустно.

Если бы я могла как-нибудь им помочь… Но, увы, существует вещи, исправить которые не всегда удается.

– Тебе же домой? – уточняет Эрик, отвлекая меня от глубоких раздумий.

– А? – не сразу слышу я. – А… да.

Брюнет кивнул, включая правый поворотник, и плавно покрутил кожаный руль в нужную сторону.

Наступила неловкая пауза. И лишь благодаря шуму дождя я до сих пор держу себя в руках и прогоняю мысль открыть дверь, чтобы выпрыгнуть на улицу, лишь бы быть подальше от этого парня.

На самом деле былая ненависть к норвежцу у меня остыла, чего нельзя сказать о неприязни: хочется стереть абсолютно все воспоминания о нем. Эрик Нансен – центр всех моих проблем; он как бельмо в глазу, как дневник с записями, в которых не сказано ничего приятного. Даже к своим шрамам на руках я отношусь не столь остро, как к нему. Почему? Может, потому, что Эрик, в отличие от прочего, живое воспоминание? Он взаимодействует, не отпускает меня, затаскивает в колодец без дна. И что же, я вечность должна падать в пропасть? Разве это справедливо?..

Первую половину пути мы проехали в полной тишине, однако спустя несколько минут Нансен рассыпается первый и почесывает свой затылок, выдавая:

– Слышал, Фил Бенсон встречается с твоей мамой… Поздравляю, – без иронии произносит он.

Я неуверенно поворачиваю шею в его сторону и позволяю себе за две секунды рассмотреть его уже забытый мною профиль.