Асины журавли - Елена Чумакова

Бархатный сезон подходил к концу, гуляющих с каждым днем становилось все меньше. Количество зрителей в шапито тоже уменьшалось, билеты продавались хуже. Шли последние представления, на днях труппа собиралась покинуть благословенный Крым и перебираться в один из больших ярмарочных городов.

Станислав и Ася, прогуливаясь по набережной, спустились на опустевший пляж. Парочка села у самой кромки воды на отполированную морем корягу. Они разулись и подставили усталые ступни набегающим волнам. По контрасту с прохладным вечерним воздухом нагретая за день вода казалась теплой, ласкала кожу. Солнце, теряя яркость, спешило к горизонту. Вот коснулось краешком линии горизонта и расплылось желтком на голубом блюде моря. Оранжевая дорожка протянулась по мятому шелку воды прямо к их ногам, словно манила за горизонт. С каждой секундой солнце таяло, становилось всё меньше, вот-вот исчезнет совсем. И Станислав поспешил, пока оно не погасло, сказать то, чего и сам от себя не ожидал:

– Асенька, пойдешь за меня замуж?

Пока труппа переезжала в другие края, Ася взяла неделю отдыха и поехала в Ярославль за благословением родных.

Появление нарядной, счастливой родственницы, да еще с подарками вызвало изумление, в семье ее считали пропащей. Здоровье бабушки к тому времени стало сдавать, и ей было не до замужества внучки. Живая, не пропащая, жених нашелся – и слава Богу, одной заботой меньше. Перед Марусей, когда на том свете свидятся, совесть чиста будет.

Варя ходила на сносях, поэтому все ее мысли работали в одном направлении. Разглядывая фотокарточку будущего зятя, она сказала:

– Приличный господин, симпатичный. У вас должны родиться красивые детки. Ну, актер, что ж теперь? Тоже работа. Зарабатывает, поди, неплохо. Выходи с Богом.

Ася отправилась в монастырь свидеться с любимой младшей сестренкой. Верочка за прошедший год выросла, повзрослела, из подростка превратилась в девушку. Узнав в нарядной барышне сестру, Вера бросилась ей на шею, расплакалась.

– Я верила, что Господь не оставит тебя, молилась, чтобы ты была жива-здорова. Он услышал мои молитвы! Ты приехала!

Узнав о предстоящем замужестве, она опечалилась.

– Как я могу тебя благословить на такое? Думаю, мама была бы против брака с циркачом. И запретить не могу, ты старшая. Знаешь, поговори с матушкой Феофанией, у нее попроси благословения.

По настоянию сестры Ася решилась на разговор с игуменьей, хоть и боялась осуждения. Однако нагоняя не последовало.

– Хорошо, что ты не сделала ошибку и не приняла постриг, раз нет призвания к служению Богу. Я не одобряю стезю, которую ты выбрала, но это твоя жизнь и твое решение. А замужество дело хорошее, если любишь – выходи. Венчайся, и Господь благословит сей брак. А я молиться за тебя буду. Ступай с Богом.

С легким сердцем Ася вернулась в труппу, и на масленичной неделе, ровно через год после судьбоносного циркового представления влюбленные обвенчались.

Ася считала себя счастливицей, ведь у нее самый лучший муж – красивый, заботливый, нежный. Осуществилось ее желание блистать на публике. Она пела, и ей рукоплескали. Однако именно в те моменты, когда мы не ждем подвоха от судьбы, она преподносит нам свои сюрпризы.

Глава 5 Взлет Чайки

Прошло без малого три года. С окончанием очередного курортного сезона труппа, в погоне за аншлагами, перебралась из теплой Ялты в Нижний, поближе к ярмаркам.

В тот ненастный октябрьский вечер шатер был полон зрителей, и директор довольно потирал руки. Ася гримировалась к вечернему выступлению. Обычно ей помогал муж, но в этот вечер он куда-то пропал. До выхода оставалось совсем немного времени, и Ася беспокоилась. Наконец Станислав появился в гримёрке, отмахнувшись от вопросов, быстро переоделся. Ася обратила внимание, что он бледен и напряжен, не дождалась улыбки, привычных напутственных слов. В конце номера, когда Станислав помог ей сойти с трапеции, она заметила, как дрожит его рука. И – небывалое дело – муж то ли забыл, то ли не успел убрать прикрепленную к поясу длинную вуаль, и Ася запуталась в ней, делая сальто. Переодеваясь в униформу для финального парад-алле, она с беспокойством ждала возвращения Станислава, гадала, что последует за смазанным концом номера: упреки или извинения. Закончилось представление, приближалась ночь, а мужа все не было, тревога Аси росла. Дело в том, что Бартошевский оказался азартным игроком, не раз, проигравшись в пух и прах, давал зарок больше не садиться за игральный стол, но иногда срывался. Уж не сорвался ли вновь? Это сулило большие неприятности. Ася решила отправиться в гостиницу одна, в надежде, что муж уже там. У выхода ее остановил владелец цирка, за ним тенью следовал белый как полотно кассир. – Так, никому не покидать цирк до прибытия полиции! Всем собраться на манеже. – Что случилось? – перешептывались артисты. – Никак кассу обчистили? Худшие опасения подтвердились. После представления кассир обнаружил, что вся выручка за последние дни, хранившаяся в железном сундуке, исчезла, причем следов взлома полиция не нашла, сундук был открыт ключом. Первоначально подозрение пало на кассира, несмотря на его заверения в невиновности, но следом обнаружилось, что среди собравшихся на манеже артистов и служителей цирка отсутствует фокусник, и никто его не видел по завершении представления. Перед выходом на манеж он разговаривал с кассиром и мог незаметно вытащить ключ от сундука из нагрудного кармана, к тому же в труппе знали о страсти Бартошевского к игре в рулетку, поэтому он и стал основным подозреваемым в грабеже. Ася боялась поверить, что это муж обокрал кассу. Всю ночь она не сомкнула глаз, в тревоге ходила по гостиничному номеру из угла в угол и ждала, что он придет, и все подозрения окажутся недоразумением. Осенний ветер бездомным щенком скулил в трубе нетопленного камина, швырял в стекло струи дождя. Может, Станислав кутит где-то в кабаке с поклонниками? Такое изредка случалось. А может быть, сидит в номере приятеля, коверного Феофана? И такое случалось. Ася накинула на плечи платок и вышла в коридор гостиницы. За дверью обнаружила полицейского. Он запретил ей покидать номер. Утром Асю увезли в отделение на допрос. Двое суток она провела в кутузке, было время подумать о своей жизни. Растаяли девичьи мечты о «вечной любви» и семейном счастье. На смену недоумению, ожиданию, что Станислав скоро объявится и развеет подозрения, пришла полынная горечь предательства. Он променял ее, их общее будущее, успех, доставшийся тяжким трудом, каждодневным риском на пачку денег. Всего-то. Его слова, клятвы, обещания оказались пустышкой. Некстати вспоминались самые счастливые дни, самые нежные