Сделка - Дарья Белова

Губы близко, дыхание касается щеки. Талия горит от прикосновений.

Нас фотографируют, и Алекс это понимает. Улыбается, и… Целует меня в шею. Шепчет: «Прости».

Тело парализовано, беспомощно смотрю в глаза своему парню.

— У нас предусмотрены санкции за нарушение пунктов договора? — говорю под проникновенный, любопытный взгляд.

Время идет. Мы все еще в какой-то непозволительной близости.

Его кадык дергается, когда Алекс открывает рот, чтобы сказать.

Толпа ревет. Откуда-то доносится музыка из громкоговорителя.

Мои ладошки потеют. Но здесь погода такая: очень душно, жарко и сильно печет солнце. Над Австралией, я читала, озоновая дыра такого масштаба, что людям советуют не находиться на открытом солнце в часы пик. А сейчас он и есть.

— Алекс, время, — прерывает координатор команды «Серебряных стрел». Женщине лет сорок пять. Она в темной форме и с папкой в руках.

На талии чувствую прохладу, когда Алекс отходит. Но он снова протягивает мне руку. Момент, который прописан в договоре: в обществе мы обязаны держаться за руки.

Беру его руку и чувствую, как он сжимает мою. Потом чуть наклоняется.

— Помни, что ты моя девушка.

Фиктивная. Это договариваю мысленно, и вдруг становится неприятно от самой себя.

— Ты модель.

Неудавшаяся. Вновь добавляю.

— Представь, что этот мир покорился тебе. Улыбайся, будь уверенной в себе. Именно такие люди и достигают успеха.

Каждое слово отзывается в сердце. Еще ни от кого я не слышала такую поддержку. Не хочу и думать, что Алекс делает это больше для себя. Если я провалюсь, на его имидже будет черное пятно.

Ну а меня увезут в пустыню, чтобы убить.

— И… Ты красивая, Марта.

А эти слова заставляют меня покраснеть. Хорошо, что можно свалить на солнечные ожоги. Застываю на мгновение и, отрывая через силу свой взгляд от Алекса, улыбаясь толпе. Второй рукой нащупываю солнечные очки, свисающие с шеи, и цепляю их на глаза.

Ух, кажется, песок австралийской пустыни попал под веки.

Эдер прошел курсы каких-то коучей? Иначе я не могу объяснить, почему начала чувствовать себя и красивей, и уверенней. Будто для него.

Алекс улыбается еще своей фирменной, но очень редкой улыбкой, и мой пульс ускоряется, подскакивает с нуля до трехсот километров в час, отдаваясь дрожью в коленях.

— Эй, — зову с легкой хрипотцой, — я желаю тебе победы.

Мы оба знаем, что это значит. Поцелуй. Первый, настоящий.

Представляю его в деталях. И что же творится у меня в голове!

Алекс сдержанно кивает и уходит куда-то, куда мне, очевидно, нельзя. Мы прошли около километра, держась за руки и идя нога в ногу. На нас не смотрел и не фотографировал только ленивый.

Осматриваюсь вокруг и вижу несколько зданий с фирменными логотипами команд. Знаю, что наш — серая эмблема «Мерседес».

Что ж, я уверенная, красивая, и не дура. Поэтому иду к пластиковым дверям, где меня чуть не сбивает напарник Алекса — Майк Марино.

— Ciao, Таня внутри, — говорит быстро и еще быстрее убегает. Оборачивается в последний момент и хмурится. Думаю, Майк еще не в курсе, что я девушка Алекса. Единственная, представленная официально, за всю его карьеру.

Здесь много людей, которые меня не замечают. Ну, почти. Один из ребят вручает мне наушники и словами «Добро пожаловать» испаряется.

Таню нахожу в комнате, где идет трансляция. До гонки есть время, но предгоночные интервью и прочее никто не отменял. Я это выяснила за просмотром вечерних видео.

— Значит, ты и Алекс Эдер… — заставляю себя улыбнуться. Чувствую обиду от Тани. Я и сама бы обижалась.

— Что-то типа того.

— Могла бы и рассказать.

Ох, не могла бы, Танюш. У самой в голове не укладывается. Все очень похоже на сон. Или на бред сумасшедшего.

У меня от подруги секретов нет. Но если и предположить, что я рассказываю всю махинацию со сделкой, поцелуями и прочее, не поймет.

— И когда это вы спелись?

Вспоминаю нашу легенду. От волнения все выветрилось из головы.

— В декабре, что ль? Когда мы отмечали чемпионство Тимура?

— Ну да.

И как злился Эдер, и как ушел, забыв на столе свой телефон, а я его возвращала, пробежав за Алексом пару кварталов.

Интересная выдалась ночка.

На экране крупным планом показывают Алекса. Вот он надевает балаклаву, расправив перед этим волосы. Затем шлем и какие-то ремни.

Атмосфера, что на трассе, что здесь, в штаб-квартире, накаляется. Это почувствует любой, кто включит спортивный канал или войдет сюда.

Мое волнение перерастает в страх. Сердце обрывается от мысли, что испытываю его из-за Алекса. По сути, чужого мне человека.

— Так и как вы начали встречаться? Тебе предложил Алекс? И долго ты думала от меня это скрывать? Ни одной фотографии в течение пары месяцев, Марта!

Вопросы не вовремя.

Я сосредоточена на происходящем на экране. В какой-то момент режиссер трансляции улавливает мои желания и снова показывает Эдера крупным планом. Ведущий перечисляет заслуги Алекса, количество побед, взятых поулов и еще какие-то значимые цифры.

Его глаза темно-серого цвета, взгляд сосредоточенный. Алекс чувствует и смотрит прямо в камеру. И на меня. Подмигивает. Мне. И резким движением опускает визор.

Я знаю, что сейчас ему очень страшно.

Глава 9

Алекс

Когда я еще не родился, мой отец решил: если у него будет сын, то он будет гонщиком номер один. Уже в пять лет я был записан в известный картинговый клуб Австрии. Тренировки — каждый день. Помимо этого — бассейн, теннис, фортепиано, репетиторы по английскому пять раз в неделю.

А мне нравились дома. Как так можно было по кирпичикам и досочкам сложить что-то большое, красивое, чтобы стать произведением искусства?

И ненавидел все, что связано с машинами и скоростью. Я боялся и противился этому, как мог. Пока не понял, что все это бесполезно. Если то и дело стучать теннисным мячом о стену, ты разломаешь ее скорее, чем разубедишь моего отца сделать из меня великого гонщика.

Пришлось принимать и жить чужими желаниями.

Со временем я разобрался со строением формульного болида, взрастил в себе упертость и непоколебимость.

Стать архитектором осталось детской глупостью.

Куда сложнее дела обстоят со страхом… Каждый раз, когда сажусь в кокпит, чувствую горячий мешающий мне сгусток между лопаток.

Я просто принимаю, что, возможно, проживаю последние минуты. Страшно, душно, кровь застывает. Показывать нельзя, как и говорить об