Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я.

— Мне нужен билет, а денег нет.

Стандартная история.

— Куда тебе?

Он смахивает челку, пристально глядит в мое лицо.

— В Арвал.

— Значит попутчики, — я указываю ему на Азалию, которая сидит на чемодане и охраняет единственные наши пожитки, — иди туда. Билет я тебе куплю.

Мальчик хлопает глазами, не благодарит, но кивает и топает к Азалии. А я беру ему билет. А сама задаюсь вопросом — куда может ехать ребенок? Один?

Впрочем, стоит ли удивляться. В этом мире все непросто, здесь даже дети слишком взрослые.

— Батюшки, — говорит няня, когда я возвращаюсь к ним. — Это что же за невоспитанный мальчонка?

Ребенок стоит чуть в стороне и лишь на нас коситься. Но, когда подъезжает экипаж, мы все втроем в него загружаемся.

Огромный дилижанс с большими окнами, запряженный двойкой, начинает движение, и я откидываюсь на спинку сидения. Резко отстраняюсь, шипя от боли. Смотрю на мальчишку, который сидит рядом. Уверена, ему гораздо больнее, но вида он не подает. Вообще, неясно, что он чувствует.

Мы какое-то время молчим, разглядывая друг друга и наших попутчиков.

Дилижанс слегка покачивается от движения, солнечные лучи проникают внутрь сквозь большие окна, скользят по лицам сидящих рядом людей. Нам придется провести в пути несколько дней бок о бок.

Я слегка склоняюсь к уху мальчика:

— Как твое имя?

Он недоверчиво косится.

— Не твое дело.

Не очень-то вежливо. Особенно, по отношению к человеку, который его спас. Но я лишь внутренне посмеиваюсь — мальчик колючий и недоверчивый. Какая судьба у него была? От кого он бежит и куда?

Он щурит глаза, почесывая красный след от хлыста, пульсирующий на шее.

— Сильно приложило? — интересуюсь.

— Нет, все в порядке.

А сам ерзает — видно же, больно. Но я складываю на груди руки, дожидаясь, когда мальчонка оттает.

— Куда именно едешь, скажешь? — спрашиваю я.

— В никуда, — бурчит он.

— Уверена, там гораздо лучше, чем здесь, раз уж ты туда так рвешься, — говорю я. — Отличное место. Кстати, в этом «в никуда» тебя кто-нибудь ждет?

— Нет.

— А родители где?

Он стискивает зубы, смотрит перед собой блестящими карими глазами и кривится.

— Я сирота. Какое тебе дело?

— Никакого.

— Вот и отстань.

Я снова делаю попытку облокотиться спиной на борт дилижанса и на этот раз получается. Ссадина будет, будь здоров. Мальчик замечает мои муки, но тотчас отводит взгляд.

— Сама полезла, никто не просил, — слышу, как он бубнит.

Вот же бесенок!

Ну-ну.

Я улыбаюсь нашим попутчикам, которые глядят на мальчишку, понуро сгорбившегося на лавке и раздраженно сжимающего кулаки. Пожимаю плечами и постукиваю себя по виску, мол, не обращайте внимания, он у меня с придурью, но тихий.

Дилижанс катит по улицам города, направляясь к одному из выездов.

Мальчик время от времени бросает взгляд на проносящиеся мимо пейзажи, задумчиво провожает их взглядом и щурит темные глаза. Внимательно оглядываю его пальцы — грязные, но ногти острижены, а на фалангах белеют следы от перстней. Интересно…

Кто он такой?

Мальчик вдруг отворачивает лицо, закрываясь ладонью — мы проезжаем мимо городской стражи.

— Ты голоден? — спрашиваю. — Может, воды?

Он качает головой.

Даже если хочет, не скажет. Ему помощи попросить — что яду хлебнуть.

Этот мир слишком суров для сирот. Мальчишки, оказавшиеся на улице, становятся воришками, а потом их, скорее всего, ждет судьба всех преступников — виселица.

Когда дилижанс останавливают на выезде из города, а стража заглядывает в салон, мальчик опускает голову еще ниже. Вьющиеся темные волосы падают ему на лоб и глаза.

Глава 7

Сайгар король Равендорма

Белый дворец династии Тэнебран

Его величество давно не испытывал ничего кроме злости.

Он просто не ощущал потребности испытывать что-то еще.

А сейчас повод был превосходный — исчез его племянник. Да, исчез. Из той части королевского дворца, которая охранялась лучше, чем его собственная спальня. И это, конечно, было отличной возможностью показать весь спектр своей ярости. Но Сайгар, кажется, стал мудрее. А, может, в конец очерствел. Он, странным образом, забавлялся. И даже тем, что Аарон так невозмутим. Подумаешь, двенадцатилетний наследник престола сбежал от них, словно от двух олухов — с кем не бывает, в самом деле.

— И где он, ты знаешь? — спрашивает он своего брата.

Аарон вскидывает глаза — серо-голубые, холодные и бездушные. Сайгар подумал вдруг, что ему несказанно повезло иметь иммунитет против родовой силы Элгариона, иначе бы этот талый лед был последним, что он видел в жизни.

— Предполагаю, — отвечает Аарон слишком спокойно.

— И ты не планируешь догнать его и вернуть? — интересуется Сайгар.

Аарон стоит у окна, скрестив на груди руки, и облокачивается бедром на подоконник. За его спиной король видит край синего неба. И ему на секунду становится безразлично, что будет здесь, в Равендорме. Ему хочется избавиться от бренной плоти, ведь он так устал. Собственный дар сначала превратил его в старика, а теперь лишил красок жизни. И хочется просто покоя, бесконечного, как синева этого неба.

— Догнать — возможно, — отвечает Аарон. — Вернуть силком — нет.

— Нет? — изумляется Сайгар.

Достаточно приказа, чтобы Элгарион тотчас отправился за мальчишкой, но король хочет понять логику брата. Если его величество мог залезть в любой разум — это не значило, что его дар распространялся на Великого герцога.

— Он поставил свои личные интересы превыше долга, — говорит Аарон. — Пора научится нести ответственность за свои поступки. Глупый и самонадеянный король стране не нужен.

— А у тебя есть другой? — меланхолично вздергивает брови Сайгар. — Если я еще в доброй памяти, герцог, ты так и не женился, и детей у тебя нет.

Король не скрывает злой усмешки, наблюдая, как черты лица Аарона заостряются. Единственная тема, которая хоть как-то трогает бесчувственное сердце этого мужчины — его брак. А, вернее, та давняя история с его невестой. Девушка, к сожалению, отважилась взглянуть в его глаза, и где она теперь? Гм, под бетонной плитой фамильного склепа.

Королю было прекрасно известно об интрижках герцога. Как и любой нормальный мужчина, Аарон интересовался женщинами, и проводил с ними ночи. Но перерасти во что-то