Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

— Батл! Батл! — подхватили ребята. И толпа завалилась в дом.

Первым играл Филипп. Поначалу он не старался, импровизировал, даже не напрягаясь и не глядя на клавиши, но скоро завёлся от собственных идей и полностью отдался эмоциям.

Лина умудрилась сыграть без запинки, впечатлив всех собравшихся сложной фортепьянной игрой.

Лёха увлёк ребят своей филигранной манерой исполнения, в этот вечер он превзошёл сам себя — играл фингерстайлом, отбивая по деке ритм, и выглядел круто. Позже он неплохо сыгрался вместе с ребятами группы и с Ержаном.

Спецкор Фенечка, как называл её Макс и остальные ребята, весь вечер снимала видео, даже Ержана с разбитым носом запечатлела, пообещав, что он непременно станет звездой Ютуба. От Лёхи она была в полном восторге, так и крутилась возле него.

— Ты красавчик, — восхитилась она, когда он допел очередную песню «КИШа». — А регги сможешь? Сыграй что-нибудь душевное. Для меня.

Лёха покраснел от удовольствия, поправив несуществующий воротничок на толстовке.

— Регги? Да легко. — И он заиграл.

Фенечка подвинулась ближе и смотрела на Лёху как на настоящую рок-звезду.

«Кажется, между этими двумя пробежала искра», — подумала Лина, радуясь за друга и улыбаясь во весь рот.

Гости угомонились лишь на рассвете, заняли холл и свободные комнаты дома. Над посёлком разлилась благословенная тишина, и только где-то из глубины двора раздавался одинокий вибрирующий звук шанкобыза. Видно, Ержан, перебрав со спиртным, так и остался в беседке.

Глава 19

Эла

Субботнее утро начиналось для Элы как обычно — с хлопот об Эдике. С недавних пор к ежедневным приятным обязанностям добавилась и забота о Сибасе. Его Эла привезла в квартиру Полянских за день до поездки к родителям. Кот быстро освоился в доме и подружился с Элой, хоть раньше и не сильно жаловал её своим вниманием, но кусочки нежной курочки в миске и ласковые руки хозяйки подкупили сердце гордого красавца. Он так и льнул к ней, смотрел голодными глазами и громко мяукал, отзываясь на каждое её слово, будто задавал один и тот же вопрос: «А ты меня не бросишь? Не уйдёшь?». Бедняга. Шутка ли дело — сидеть взаперти в одиночестве почти что три недели подряд.

Эла потрепала кота по мохнатой голове — теперь он спал исключительно в её ногах — поднялась с постели и отправилась на кухню готовить завтрак. Эдик как всегда проснулся первым и занял душ.

На часах было девять утра. В распахнутое окно вливался тёплый утренний свет. Дождливый циклон наконец прошёл, и день обещал быть жарким. Эла вышла на балкон и расслабленно потянулась, блаженствуя под ласковыми лучами июльского солнца и ощущая себя беззаботной влюблённой девчонкой. Да, она отупела от счастья, быстро привыкла к размеренной жизни с Эдиком в их тихой уютной бухте. И мысли были только о нём. А что приготовить ему на завтрак, какое платье надеть, чтобы нравиться? Эла мечтала продлить это состояние счастливой отрешённости как можно дольше.

И всё бы хорошо, да из головы не шёл недавний разговор с любимым, который случился на следующий день после поездки к Полянским-старшим. Честно сказать, Эла и сама чувствовала неудовлетворённость и, как ни странно, вину перед Изольдой. Не нужно было дерзить ей, заведомо понимая, что Эдику будет неприятен такой исход дела. Однако и спуску Изольде давать не хотелось. Она не Марина, не станет прогибаться под чей-то сложный характер и ни за что не позволит себя унижать.

В тот вечер Эдик был молчалив и задумчив. Только когда Эла подобралась к нему ближе в постели, заговорил.

— Ты уж не обижай мать, — устало пробормотал он, с трудом скрывая волнение. — Она конечно не подарок, привыкла считать себя главой семьи и до сих пор воспитывает отца. Оба они с непростыми характерами, прожили нелёгкую семейную жизнь и вот теперь остались друг у друга на старости лет. Мать контролирует каждый его шаг, отец втихую бунтует, хотя, если бы не она, неизвестно к чему бы привела его болезнь. — Эдик глубоко вздохнул, будто обдумывал каждое сказанное им слово. — И вот живут они вдвоём в квартире, доверху набитой антиквариатом, едят десятью вилками и ножами по праздникам и выходным и с нетерпением ждут нас в гости. А нам, в общем-то, и не до них. Ещё и Филипп, он совсем не идёт на контакт со стариками… А я, знаешь ли, привык вставать на защиту Марины. С годами выработался рефлекс. Мать её недолюбливала, вечно указывала на недостатки, упрекала. Марина хоть и молчала, но тоже не уступала, а я между ними был как меж двух огней. Но вот отец Марину обожал, ни один концерт её не пропускал, и всегда говорил, что талантливым людям можно простить всё. Ты, Эл, не препирайся с матерью, прошу. Не хотелось бы расстраивать её, она не заслужила такого отношения.

Тогда Эла промолчала, лишь крепче обняла Эдика, давая понять, что соглашается со всеми его доводами. Да ради его спокойствия она готова пожертвовать собственной гордостью и первой прийти к Изольде, лишь бы между ними не было никаких размолвок и ссор. Только вот как? Не заявится же она в дом Полянских средь бела дня без приглашения.

А Филипп Эдуардович, стало быть, намеренно называл её именем покойной невестки. Значит, дело вовсе не в деменции и амнезии, которую он так старательно изображал, а в стариковском упрямстве. Мариночка, значит? Ну нет, так дело не пойдёт. Надо во что бы то ни стало подружиться с Изольдой и расположить к себе старика.

Эла вернулась в кухню, решив сварить овсянку и сделать тосты с джемом. Кот Сибас увивался у ног и протяжно мяукал.

— Хочешь сказать, что совсем-совсем голодный? — Эла покромсала в кошачью миску копчёной колбаски и почесала кота за ушком. — В жизни не поверю, что тебя не покормили.

— Не кормииили, — проныл кот, жадно жуя колбасу.

Как только Эдик вышел из душевой, Эла заняла его место и быстро привела себя в порядок.

Завтракали молча втроём: Эла, Эдик и кот Сибас. Он тоже сидел за столом на свободном стуле и неотрывно следил за ложкой Эдика, даже причмокивал вместе с ним. Эла едва сдерживалась от смеха.

— Боже мой, я ощущаю себя трижды виноватой. Ну неужели он так оголодал