Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

прихожую посмотреть на своё отражение в зеркале. Серьги смотрелись роскошно, броско, так и сверкали в свете ламп. Такие точно не для повседневной носки и обязывают к вечернему платью. Эла стояла у зеркала, благоговейно затаив дыхание. Один только факт такого дорогого подарка о многом говорил. Стало быть, Изольда её приняла.

Спустя минуту Эла вошла в кухню. Изольда расставляла на столе закуски и рюмки. Потом потянулась к фляжке мужа.

— О нет! — воскликнула Эла. — Я обещала Филиппу Эдуардовичу, что коньяк останется в целости и сохранности.

— Ишь ты ещё, — пробурчала та, замерев с фляжкой в руке. — Ты не подумай, Элеонора, отец никогда особо спиртным не увлекался, но после инсульта как сдвинулся. Каждый день проверяет её наполненность.

— Наш кот тоже необычно себя ведёт, посидев взаперти. Он постоянно просит еду, хотя сыт и раньше никогда не страдал обжорством. Наверное, это что-то подсознательное. Стремление восполнить утраченное и поскорее вернуться в прежнее состояние. Сравнение так себе, конечно, но что-то схожее в этом есть.

— Ох, насмешила, отец и кот. — Изольда издала короткий смешок. — У каждого своя жадность. Хотя, может, ты и права. Поведенческие инстинкты схожи у человека и животных, стоит только попасть в экстремальную ситуацию. Ладно, не будем трогать его коньяк, у меня тут вино осталось. — Она поставила фляжку на подоконник и полезла в шкаф, достала початую бутылку с прошлого застолья.

Эла разлила по бокалам вино.

— Мне бы ещё до Филиппа достучаться, — посетовала Изольда. — Только бы за ум взялся. Ты с ним построже будь и не обращай внимание на его подростковые выпады. Мал ещё и упрям. Дерзить может.

— Ох, я сама волнуюсь, как он воспримет новость о нас с Эдиком.

— Ничего, привыкнет. — Изольда подняла бокал с вином. — Ну, Элеонора, за счастье! Считай, что у нас с тобой девичник состоялся.

Вскоре с прогулки вернулись Эдик с отцом и тоже присоединились к застолью. Сидели просто, по-семейному, без всяких условностей. Филипп Эдуардович заметил фляжку на подоконнике и поднёс её к уху, постукивая пальцем по серебряной боковинке.

— Я же вам обещала, что ни-ни, — улыбнулась ему Эла, и он одобрительно кивнул.

Изольда, расчувствовавшись, налила мужу рюмочку коньяка.

— Ну, Элеонора, за знакомство! — проскандировал Филипп Эдуардович, довольно покряхтев, и Эла окончательно убедилась в том, что старик не так-то прост.

* * *

От родителей Эла и Эдик уходили в каком-то приподнятом, благодушном настроении. Эдик не скрывал своих нежных чувств к Эле, поглаживал её плечо, приобнимал. Эла млела от его прикосновений и вела себя кротко, словно невеста на выданье. Изольда вышла в прихожую и попрощалась с ними в своей излюбленной суховатой манере, поджав губы в улыбке и сложив руки замком на животе. Отца проводили в зал и усадили в кресло перед телевизором.

— Мама, я так благодарен тебе за всё, — со сдержанной радостью сказал Эдик.

— Ну что ты, дорогой, это я благодарна вам. Лишь бы всё было как надо.

— Всё будет, — заверил её Эдик, выходя из квартиры и увлекая Элу за собой.

На улице стоял тихий солнечный вечер, воздух был чистый, наполненный запахами близкой Москвы-реки, отчего дышалось легко и с удовольствием. Они прогулялись по скверу до небольшой стоянки, где Эдик оставил свой серебристый Land Cruiser.

— Может, прокатимся по набережной? — предложил он, распахнув перед Элой дверцу автомобиля.

— Я не против, но можно и пешком пройтись.

— Отлично, только найдём где припарковаться.

Эдик занял место водителя, завёл машину, и они плавно выехали на проезжую часть.

Эла, до сих пор ошарашенная тёплым приёмом Изольды, взволнованно смотрела на Эдика.

— Это так неожиданно. — Она заправила прядь волос за ухо, как бы невзначай коснувшись серьги. Эдик довольно улыбнулся и снова сосредоточился на дороге.

— Я помню, мать надевала эти серьги только по праздникам, но на тебе они особенно хороши.

— Но это очень дорогой подарок. Надеюсь, тут обошлось без гипноза и внушения?

— Что? — Он тихо рассмеялся. — Мне нравится твоё чувство юмора. Наверное, Изольда Дмитриевна — тот редкий человек, который совсем не поддаётся гипнозу. Да она сама кого угодно уделает.

— Ничуть не сомневаюсь в этом, но всё же… я просто в шоке от неё.

— Моя мать — мудрая женщина. Для неё основная ценность в жизни — семья и дети. Всегда так было. Скажу честно, у нас с ней был разговор, и я сказал, что ни за что не дам тебя в обиду. Хочет она того или нет, но мы всё равно будем вместе. И знаешь, что она мне ответила? — Эдик задержал на Эле взгляд. — «Дорогой сын, я устала от холодной войны, нам с отцом на старости лет хочется мира и спокойствия. Ты давно уже стал взрослым, и сам вправе решать свою судьбу». А главное, она заметила все те перемены, которые произошли во мне за короткий срок. В общем, она рада за нас. И я хочу сказать тебе спасибо, Эла, что ты проявила мудрость и сама пошла ей навстречу. Ты не представляешь, как я рад, что вы подружились.

— Эдик, слава богу, что всё так. Мне Изольда Дмитриевна открылась совсем с другой стороны.

— Она всегда была такой, правда, не со всеми. Ты заслужила её доверие, а это главное.

Та ночь для обоих была особенной. Они любили друг друга неторопливо, с трепетной нежностью, тая от ласк и новых, острых, до боли сладостных ощущений. А потом лежали тихо, не размыкая объятий, совсем позабыв о защите и предосторожности. Да и до этого ли им было? Они наслаждались каждой минутой близости и покоя. Эла до того расчувствовалась, что не смогла сдержать накативших слёз.

— Ты плачешь, любимая? Почему ты плачешь? — Эдик коснулся губами её волос.

— Это от счастья. — Она прерывисто вздохнула. — Мне так хорошо, что становится страшно, будто всё в одночасье может рухнуть.

— Глупости, что может случиться?

— Не знаю, не слушай меня, любимый. Это всё нервы.

— Завтра же пойдём и подадим заявление. Может, так тебе будет спокойнее? Надеюсь, ты согласишься выйти за меня замуж?

— Эдик, — всхлипнув, Эла крепче вжалась в его плечо, — конечно. Я согласна и с радостью пойду за тебя замуж!

От этих признаний обоих захватили чувства, и страсть