Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

— Голод не тётка. — Эдик подмигнул коту. — Может и правда ему кашки захотелось?

Когда завтрак подошёл к концу Эдик поднялся из-за стола и взглянул на часы.

— Ты куда-то спешишь, милый? — поинтересовалась Эла.

— Да. Я отлучусь. Нужно съездить к родителям. Мама затевает уборку в доме, попросила снять занавески и передвинуть шкаф.

— Но… — озадачилась Эла. — Почему ты раньше мне ничего не сказал? Я бы тоже поехала. Если Изольда Дмитриевна не против, я бы помогла ей.

Эдик удивлённо взметнул брови и на его губах промелькнула улыбка.

— Было бы неплохо. Что ж… думаю, она будет только за.

Изольда и правда обрадовалась их визиту, хотя и совсем не ожидала увидеть Элу. Даже немного опешила.

— Ну надо же, как это вы вместе приехали? — Она сложила руки на животе.

— Изольда Дмитриевна, возьмёте меня в помощницы? Могу перебрать книжные полки, наверняка там на верхних стеллажах скопилась пыль.

Изольда недоверчиво оглядела Элу.

— А как же твой маникюр?

— Так у меня перчатки есть, да и маникюр — это дело наживное. Я и занавески снять могу и постирать. А лучше давайте сдадим их в химчистку или в прачечную, там и отгладят как надо. Я знаю места.

— Ну что ж, раз такое дело, — Изольда покачала головой, но от помощи отказываться не стала.

И работа закипела. Эла сняла занавески, перебрала шкафы с книгами, смела пыль с верхних полок, там, где не доставала рука Изольды, убрала паутинку из углов и протёрла мебель специальным средством, которое предусмотрительно прихватила с собой. У неё был пунктик — она терпеть не могла жирные следы и отпечатки пальцев на мебели.

Филипп Эдуардович внимательно следил за передвижениями Элы и Изольды. Всё переживал за свои фляжки.

— Мариночка, поставьте сюда, — здоровой рукой он указал на письменный стол.

Она с упрямой улыбкой посмотрела ему в глаза.

— Эла. Меня зовут Эла. Да вы не переживайте, Филипп Эдуардович, я лично прослежу за вашим коньячком. Никто не посмеет его выпить.

Отец довольно закряхтел.

— Эдик, а не погулять ли тебе с отцом? — предложила Изольда. — Мы тут и сами справимся с Элеонорой.

Услышав про прогулку Филипп Эдуардович огляделся в поисках трости и торопливо поднялся на ноги.

— Папа, поедем в Парк Горького, там сейчас хорошо.

Эдик помог ему одеться, и они вышли из квартиры.

* * *

Уборку закончили ближе к вечеру. К великому облегчению Элы, Изольда осталась довольна всем и пребывала в лёгком шоке от её работоспособности и сноровки. Эла ни разу не присела, не отвлеклась на чай, только потом, когда переделала все дела, согласилась перекусить, и поспешила на кухню к Изольде.

— А я и не ожидала, что ты такая шустрая. Хотя и у Марты любое дело в руках спорилось, — скупо похвалила её Изольда. — Вижу, и с Эдиком у вас всё хорошо.

— Так и есть. — Эла почувствовала, как к лицу приливает кровь. Она и сама была довольна собой и результатами.

— Давно я не видела его таким умиротворённым. — Изольда задумчиво помолчала. — Так и светится весь изнутри, будто скинул десяток лет, вернулся в юность, и этот огонёк в глазах… С Мариной-то он несчастным был, хоть и не хотел признавать этого. Она из него все соки вытянула. Постоянно из-за неё были скандалы. Эта ведьма будто приворожила его. Ну вот за что её было любить? Знаю, о покойницах так не говорят, но мне-то матери каково было видеть своего сына подавленным, мечущимся, сгорающим от ревности! Разве он заслужил такое, мой сын? — Изольда прослезилась, промокнув глаза платком. — Я же ему не зря невесту подбирала. Мирочка Гольдман ещё со школы на него заглядывалась, а мы дружили семьями. Но он всем наперекор пошёл. Выбрал Марину, долго её добивался. Добился. Ох… Только наш папа от неё таял. Нравилась она ему, уж не знаю, чем его зацепила. Вечно жалел её и привечал. А меня до сих пор мучает вопрос: если не любила, зачем замуж шла? Как запасной вариант использовала моего Эдуарда? Непорядочно это. Ох как непорядочно! — Изольда тяжко вздохнула. — Вот такая трагедия у нас приключилась в жизни. А ты не обижайся на меня, Элеонора. Как говорится, обжегшись на молоке, на воду дуют. Если ты и правда Эдика любишь, живите себе в согласии.

— Люблю, Изольда Дмитриевна, очень люблю, — пылко ответила Эла. От слов Изольды по коже пробегал озноб. — Поверьте, я знаю, что такое страдание, и мне хочется сделать Эдика счастливым.

Изольда раскраснелась, приложив ладонь к груди. Оказывается, и ей были не чужды чувства. Потом поднялась из-за стола и вышла из кухни.

Она отсутствовала, как показалось Эле, довольно долго. Вернулась с маленькой бархатной коробочкой и отцовской фляжкой коньяка, той самой, что была у него в заначке.

— Вот, возьми. — Она протянула Эле раскрытую коробочку. Внутри неё на мягкой подушечке лежали старинные золотые серьги тонкой ювелирной работы. Они были сделаны в форме подвески: витой стебелёк с блестящими лепестками, свисающий бриллиант размером с горошину в обрамлении мелких изумрудов.

— Какая красота, Изольда Дмитриевна! — восторженно прошептала Эла, не смея принять такой дорогой подарок. Да эти серьги стоят не одну сотню тысяч рублей. Уж Эла знала в этом толк.

— Всем невестам семьи Полянских из поколения в поколение дарят эти серьги. Ещё со времён моей прабабки повелось. Надень. Тебе они будут к лицу.

Эла было потянулась к коробочке, но тут же отдёрнула руки.

— А как же Марина? Она их тоже носила? — засомневалась Эла.

— Нет. — Изольда помотала головой. — Марине они не достались. — Она поджала губы и прищурила глаза, в которых промелькнула явная неприязнь к бывшей снохе. — Надевай и носи на счастье. Только Эдика моего не предавай.

— Да что вы, Изольда Дмитриевна, — растрогалась Эла. — Чтобы я… я его никогда… — Голос дрогнул, и фраза оборвалась, на глаза навернулись слёзы. Изольда тоже прослезилась, хоть и старалась держаться ровно.

— Да ладно тебе, я верю. Верю, что любишь. — Изольда положила ладонь на плечо Элы и легонько похлопала.

Эла осторожно вдела серьги в мочки ушей и вышла в