Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

когда он остановился рядом со мной в полностью черном костюме, черной рубашке, черном галстуке, словно он пришел на похороны. Вполне возможно. По сути, это конец всему, что я знала. Я старалась быть позитивной, но…просто посмотрите на это место. Посмотрите на него. Напыщенное богатство, построенное на порабощении и оскорблении других людей. А еще половина богатеньких папочек, которые отправляют сюда своих детей, участвуют в педофилийском круге «Банды грандиозных убийств».

Меня чуть не стошнило, но я смогла сдержать свою реакцию, сведя ее к легкому раздражению.

— Я ваш проводник по школе на сегодня, — процедила Тринити, как будто резинка защелкнулась на моей коже. — Идите за мной, и я покажу вашу…комнату, — насмехнулась она над нами, но я лишь ухмыльнулась.

Виктор и Оскар позаботились о том, чтобы поселить нас в одной из свободных квартир для персонала.

Очевидно, наличие доказательств, что жены двух членов школьной комиссии — педофилки, имеет много плюсов. Еще, по словам Вика, наши контакты, казалось, почувствовали облегчение от того, что им удалось засунуть нас в забытый угол, подальше от других учеников. Так что, полагаю, это выгодно всем вовлеченным.

Интересно, что насчет всего это думала Сара Янг? Она правда верила, что мы вшестером просто случайно получили половину из двенадцати стипендий, выделенных школе Прескотт? Не. Она должна знать, что мои оценки — как, скорее всего, Хаэля и Кэла — не достаточно хороши. Но что ж. Не моя проблема.

— Как долго мы должны придерживать этой шарады? — спросила Тринити, пока я смотрела, как мои мальчики взвалили на свои плечи спортивные сумки, а в руках держали коробки.

Я ничего не несла. Я не за тем встречалась с пятью мускулистыми парнями, чтобы таскать всякое дерьмо. Я откинула волосы и последовала за Тринити, заметив, что немногие ученики, вышедшие в столь ранний час, отводили глаза и опускали подбородки.

Им же лучше. Умное решение. Я закурила сигарету, несмотря на то, что Тринити закипала, а по ее коже пробежали мурашки ненависти.

— Курение — грязная привычка, — сказала она, словно она думала, что не похрен.

— Некоторые могут сказать, что трахаться со своим кровным братом — это грязная привычка, но я стараюсь не осуждать, — я пожала плечами, когда ее идеальная челюсть напряглась из-за гнева, и она повела нас по узкой тропинке между общежитиями студентов и квартирами для персонала, подойдя к двери слева, вместо той, что справа.

Довольно-таки близко. Старые здание практически находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Нужен ключ-карта, чтобы попасть в квартиру, что мне понравилось. Еще, похоже данная система входа была недавно установлена, вероятно благодаря нам и нашему проникновению в студенческие общежития за Дональдом Ашером. Была моя очередь задрожать от ненависти, пока курила сигарету, словно владела этим чертовым местом, идя за Тринити через шикарную гостиную, которая в это время была совершенно пуста. Курение не прокатит перед обычными сотрудниками, они не узнают о маленькой договоренности Хавока со школьным советом.

Мне, как бы, придется притворяться, что я учусь и прочее дерьмо, пока я тут.

— Отвечая на твой прошлый вопрос, мы будем продолжать эту «шараду» до тех пор, пока Виктор и я будем не будем женаты целый год и пока он не получит свое наследство. К счастью, тебе осталось подождать девять месяцев.

— И как я могу быть в этом уверена? Как только вы получите, что хотите, что помешает вам рассказать мой секрет? — Тринити посмотрела через плечо, когда мы остановились перед лифтом. Вау. Здание с лифтом. Определенно такого в Южном Прескотте не найдешь, а если найдешь, то не зайдешь в него, если ума хватает. — Что помешает Офелии? Если она узнает, что я…помогаю вам…, — Трнинити замолчала на мгновение, чтобы испустить резкий, злой вдох. — Тогда она вполне может поговорить с моим отцом. Что потом?

— Боже, какая же ты раздражающая, — пробормотала я, когда открылись дверь лифта и мы вместе потеснились в нем, парни сформировали стену из мышц и чернил спереди. Тринити проинструктировала Кэла нажать кнопку одиннадцатого этажа, и мы поехали. — Послушай, у нас есть планы на Офелию. Так лучше? Я бы не переживала из-за нее.

— Я переживаю из-за тебя, — сказала мне Тринити, когда я обернулась и увидела, что ее жуткие, бледные, карие глаза изучали меня.

Они цвета коричневого отшельника или лужи, разбавленной водой. По крайней мере, я воспринимаю их именно так. Может быть, когда Джеймс Баррассо смотрел в карие глаза своей сестры, которую трахал, он видел нечто совершенно другое. Очень плохо, что пришлось проткнуть ему глаза своими большими пальцами. Знала ли Тринити, как именно он встретил свой конец? Полагаю, нет.

— Как только мы получим свои деньги, нам будет похрен, что случится с тобой, принцесса, — сказала я, выбивая сигарету из ее сумки и наблюдая за тем, как она скрежетала зубами в редком для нее проявлении разочарования.

Тринити с огромным усилием пыталась взять себя в руки.

— Почему бы тебе не продолжать задавать назойливые вопросы? — предложил Оскар, и затем я заметила в зазеркальной стене, как он приставил револьвер к голове Тринити.

Она выдержала его взгляд в том же зеркале, ее тело совершенно замерло. По всей гребанной школе были камеры, но, случайно, их не было внутри лифтов.

Темная зона.

Полезно знать.

Тринити ничего не ответила, и Оскар убрал пистолет как раз, когда двери открылись с приятным звонком. Мы вышли в шикарный коридор, и моя кожа покрылась мурашками от того, как это были неправильно. Мраморные поли, текстурные обои, светильники с витражами. Мне здесь не место, никому из нас.

Но если в чем дети Прескотта и были мастера, так это в адаптации.

Вот, что нам нужно было делать сейчас, — адаптироваться.

Пока что я оставила свои заумные социальные комментарии при себе, а Тринити пробралась между парнями и повела нас по коридору к первой двери справа. Она открыла дверь ключ-картой, которую Оскар тут же выхватил из ее пальцев.

— Откуда нам знать, что у тебя нет других копий ключа? — спросил он, ударяя уголком пластиковой карты о стену, когда Тринити распахнула дверь, ее карие глаза пылали.

Похоже, у нее действительно был предел дозволенного.