Княжий венец - Анна Михайлова

- Тебя, дожидаюсь, соколик.

- Опять жизни учить будешь? – ухмыльнулся Велеслав, обходя старуху.

- А толку-то? Ты ж не учишься, всяк по своему делаешь. Лучше к соседке ночевать пойду. А вот то, что ты сейчас горлице своей спать не дашь – это я по глазам твоим распутным вижу.

- И даже не отчитаешь?

- Наслаждайся, пока можешь.

[1]Вéно- выкуп, плата за невесту ее семье.

Глава 39.

От «Упрямого» до портового Зареченска добрались уже без приключений. Вот только одежу теплую пришлось доставать из сумок – тепло-то осеннее на Болотах осталось, а в округе вовсю холод и сырость, хорошо хоть без дождей проливных. Но не от этого Велеслав ехал нахмурившись. Все потому, что валорка его пересела на свою лошадь, категорически отказавшись ехать с ним в одном седле. Неприлично ей, видите ли! А он уже в зависимость впал он желания чувствовать ее тело, прижимать к себе, вдыхая ни с чем не сравнимый пряный аромат волос. Как ни уговаривал – рогом уперлась, едва не поссорились! Да только как ей отказать, когда глазищами своими фиалковыми до нутра прожигает? Чмокнул в губы сладкие и самолично в седло усадил.

Да только все одно – отыгрался. Когда в гостинице валорка две раздельные комнаты затребовала – он и ухом не повел. Отужинал с ней в общем зале, с усмешкой улавливая удивление в глазах. Ибо вел себя за столом как полагается, даже за руку не брал. А когда наверх поднялись – ввалился внаглую в ее комнату, за собой увлекая. Не те у ней силы, чтобы крупному воину сопротивляться. Шипела, ругалась – а все одно под ним в постели оказалась. Жарко целуя и настойчиво срывая его одежду. Ничем ему в страсти не уступала, когда робость свою перешагивала. Только крики ее и стоны поцелуями глушить пришлось, уж больно голосистая у него Птичка. Да только и сам он рядом с ней молчать не мог, от того и мужские хрипы слышны были куда как часто.

Но если в Зареченске на путешественников в неприметной одежде никто внимания не обращал, то в деревеньке «Каравайки», с которой они начали путь, их встретили приветственными криками и поклонами. Толпа окружила лошадей и уверенной рекой несла к дому старосты. Знали уж все – и кто прибыл, и что сотворили всадники на Болотах.

А уж когда подъехали к дому, то наткнулись на молодуху, что коротала с Тами ночь на лежанке. Вскрикнув, синеглазая Меланья выронила пустое ведро и опрометью бросилась к крыльцу. Радостный крик «Приехали!», - раздался уже за захлопнувшейся дверью. А на крыльцо через секунду высыпали все домочадцы во главе с самим старостой. Дородный бородач торопливо завязывал на поясе нарядный кушак, что-то дожевывая. Да уж, внезапно нагрянул правитель. Хорошо хоть волхв заранее предупредил, не совсем врасплох застал. И таиться более не следует, не скрывает князь личины своей. Так сам Драгомир сказал!

- Здравь буди, княже!

- И тебе староста, - Велеслав спрыгнул с лошади и кивнул на низкие поклоны семейства. После чего помог спешиться своей спутнице. Знал, что сама ловка, но вот удержаться и не сжать руками стан ее тонкий – выше его сил было. Хоть и знал, что смущаться на людях будет, - не откажешь в крыше над головой, на ночь глядя?

- Что ты, кормилец! Разве можно? Сам с домочадцами на сеновал пойду, а гостю высокому все самое лучшее будет. И ему, и…

- …и невесте его, - твердо продолжил Велеслав, осторожно сжимая прохладную ладошку валорки.

- Тем паче! Радость какая! Заходите в дом, гости дорогие.

Изо всех сил старался староста вести себя степенно и уверенно. Да только может с деревенскими оно и выходило, а тут – нет-нет, да тушевался, покрякивал смущенно, оглаживая густую бороду. А Тамирис невольно любовалась избранником. Тем, как умело мог он вести непринужденную беседу, не допуская при этом панибратства. Взглядом одним коротким, мужиков суровых осаживал. И все бы ничего, да только бабы вокруг князя вились назойливым роем, услужливые до тошноты. Яства да разносолы подносили, пытаясь хоть одну мимолетную улыбку на красивых губах споймать. Нахалки деревенские! Одну, особо настырную, что пыталась дорогому гостю грудь налитую вместе с блюдом подать, даже пришлось незаметно цапнуть за косу и шепнуть кое-что на ухо. После чего девка мгновенно изменилась в лице и к столу более не подходила. Будет знать, как на чужое зариться!

Велеслав вроде беседу вел и не смотрел в ее сторону, а едва девка отскочила – повернулся к валорке и подмигнул весело.

- Ох, и горяча ты у меня, душа моя! - склонился к ней, поглаживая обручье.

- Мое – это мое.

- Никогда не думал, что ревность женская так приятна, - завораживающая хрипотца в голосе мгновенно вызвала толпу мурашек.

- Я не ревную, - буркнула Тами

- Конечно, птичка моя. Только помню, как в этом селении тебя «сукоратистой» звали. Вот сегодня ночью и буду укорачивать.

Зыркнула на него сердитым взглядом, а у самой внизу живота сладко сжалось. Одна мысль о жгучих мужских ласках заставляла сердце биться с утроенной силой.

Ведь не обманул, стервец! Опосля еды и отдыха одним взмахом руки разогнал всех домочадцев. А потом, к удивлению Тами, повел за собой в баню. Мягко она была протоплена, чтобы не сомлеть. И там начал ее неторопливо мыть, перемежая мытье ласками да поцелуями. Тягучая нега разливалась по телу, когда ее оглаживали большие мужские руки. Оставалось только прислониться спиной к широкой груди и позволить ему все, что вздумается. Пусть делает, что хочет, главное – он сделает ей хорошо.

- Думал вымыться только, да чую – не утерплю до горницы, - тихо пророкотал ней на ушко, осторожно целуя в шею. Прихватывая, перебирая губами кожу, заставляя вздрагивать от волны чувственной дрожи, пробежавший по телу. Оставалось только прижаться, повернув голову, чтобы больше поцелуев шее досталось. Влажные поцелуи поднялись выше и губы прихватили мочку уха. Нежное посасывание заставило резко выдохнуть сквозь зубы. Да только не одна она страстью охвачена, вон как ей в поясницу упирается немалое княжье достоинство. Тами сделала нетерпеливое движение бедрами, вызвав немедленный рык. Она игриво закинула руку себе за голову, сжимая жесткие волосы князя. Стоном умоляя о большем. В ответ обе мужские