НИИ ядерной магии. Том 3 - Анна Гращенко

– Понял, принял.

– Какой у тебя план? У тебя же есть какой-то план, бесы тебя дери?!

Роман вручил ему гальку и, усевшись на корточки спиной к Милице, затараторил:

– Ну, главные мои надежды были на то, что ты решишь всё грубой силой. Не выгорело. Потом – на то, что я решу всё грубой силой. Как видишь, неважно, сколько раз в неделю ты ходишь в спортзал, этот чёртов плафон не пробить.

– Странно, что ты вообще пробовал, – Аметист Аметистович пригляделся к защитному колпаку над лампой. – Тут стекло толщиной с палец, приятель.

– Ой, иди ты.

– Я могу порушить электронику. Но что говорит твоя Чуйка?

Роман хотел было ответить, но сбился и протяжно выдохнул. Он посмотрел на Аметиста Аметистовича снизу вверх и пожал плечами:

– Она говорит готовиться к заклинанию. И я не понимаю какого беса нам это делать.

– К чему ты предлагаешь готовиться? У нас нет никакого заклинания!

– Вообще-то есть.

Он с опаской покосился на Милицу и выудил из-за пазухи блокнот, в котором дублировались записи Фимы. Аметист Аметистович сел прямо на пол рядом с ним и жадно вчитался в исписанные страницы. Он нервно щёлкал челюстью и шмыгал, пробегаясь по тексту. Несколько раз среди рисунков и схем увидел колесо Гекаты. Наконец, записи прервались, и он встревоженно посмотрел на Романа:

– Это размышления и перебор вариантов, не готовое заклинание.

– Очевидно, тут есть всё, что нужно.

– Рома, я ляпнул про колесо Гекаты просто так. Понятия не имею, как оно поможет.

– Как видишь, ты попал в сочное червивое яблочко.

– Это какой-то бред. С чего твоей Чуйке клонить в эту сторону?

– Возмо-о-ожно, – протянул Роман с издёвкой, – это связано с той огненной хреновиной на улице? Как думаете, коллега?

Аметист Аметистович поджал губы и сдержанно кивнул:

– Что ж. В этом есть смысл, коллега.

– Короче, – он забрал блокнот и нашёл нужный разворот, – вот эту какофонию надо написать вдоль круга. Можешь это сделать? Я половину букв не понимаю, могу ошибок наляпать. Только нельзя писать под светом. Эта бандура три с половиной секунды светит, а потом на четыре гаснет. Помогает, если считать про себя.

Аметист Аметистович коснулся галькой пола, но не решался начать писать. Он взглянул на Романа, искренне надеясь, что Чуйка неожиданно изменит ход его мысли и даст им другое решение. Но тот, будто прочитав всё по лицу, покачал головой с обречённым видом. И тогда Аметист Аметистович молча дождался, пока свет маяка совершит очередной круг и погаснет над их головами. И начал чертить.

Галька вела себя совсем иначе, чем требовали её физические свойства. Стоило нажать на камешек чуть сильнее – и он оставлял за собой отчётливый след, будто был на самом деле куском известняка. Колдун лишь хмыкнул себе под нос и поразмыслил над этим в течение тех нескольких секунд, что пространство над его головой загорелось ярко-зелёным.

«Заклинание действительно рабочее, – думал он. – Хоть печенькой можно чертить – оно само наделит любой предмет возможностью всё подготовить. Бесы, Фима придумала что-то по-настоящему могущественное. Плохо. Очень плохо».

Стоило свету угаснуть – и Аметист Аметистович начал продвигаться против часовой стрелки. Он успел написать ещё несколько символов, пока маяк совершил очередной цикл и вновь зажёг огни для тех, кто в море. Работа затягивалась. Он снова бросил взгляд на Романа, и отчётливо распознал, что тот судорожно думает, думает и думает. Он прижался к железным перилам, поджал ноги так, чтобы не касаться мысками края рисунка. Площадка была такой тесной, что сделать это было нелегко. Роман прикусил костяшку указательного пальца и вглядывался в огромную лампу, защищённую сразу и толстой призмой Френеля, и защитным колпаком. Он пытался начать диалог с Чуйкой, но ничего нового она не сообщала: только твердила, что они должны действительно сделать то, что озвучили Милице. Она твердила раз за разом, что это единственный безопасный путь, и они, подобно пробирающимся по болоту путникам, должны следовать строго этой дорогой, чтобы не сгинуть в вязкой жиже навсегда.

«Неньютоновская жидкость, – размышлял Роман, наблюдая за тем, как его товарищ выводит всё новые и новые символы. – Магия – это неньютоновская жидкость. В ней может выжить только неживое, а человека затянет на дно даже просто за то, что дышит».

– Я закончил, – сообщил ему Аметист Аметистович, когда свет маяка в очередной раз затух. – Что дальше?

Роман зажал переносицу и сделал глубокий вдох:

– Теперь ждать.

– Не думал повредить заклинание?

Роман молча дёрнул ногой, чиркнув по линиям лабиринта. Они с лёгкостью стёрлись, но через несколько мгновений потянулись друг к другу и восстановились.

– Думаешь, как мне удалось нарисовать эту лабуду такой ровной? – Он с презрением фыркнул, – Магия.

Аметист Аметистович помолчал и затем спросил:

– На второй маяк не поедем?

– Бесы, зачем?

– Раз это ворота, то должны участвовать обе створки, не думаешь?

Роман смотрел на него долго, обрабатывая услышанное. Наконец, он помотал головой и едва слышно выдохнул:

– Всё это добро отзеркалилось под красной лампой тоже.

Для доказательства своих слов он раскрыл блокнот на нужном развороте и показал на схему с двумя колёсами Гекаты и короткой пометкой под ней. Аметист Аметистович поджал губы и бросил взгляд за спину. Словно лезвие гильотины, над их головами покачивалась ведьма на метле. Ветер развевал её одежды и длинные волосы, безумная улыбка расчерчивала лицо пополам. Он не узнавал подругу и при этом отчётливо понимал, что это она и есть, она настоящая.

– Мы придурки, – выдохнул он, отвернувшись. – Не надо было брать девушек.

Роман фыркнул:

– Будто нас кто спрашивал. Эй, погляди!

Он вскочил на ноги и указал на лампу маяка. Она горела ослепительно ярким зелёным светом, как и прежде. Аметист Аметистович тоже поднялся, нахмурился. Он считал про себя минувшие секунды:

– Не гаснет.

У них не было шанса продолжить скудный диалог. За спиной раздался гневный вопль, настолько сильный, что он пробился даже через купол звуконепроницаемости. Аметист Аметистович не успел обернуться и среагировать, он только ощутил резкий удар в плечо: Роман, повинуясь истеричному требованию Чуйки, толкнул его и сам повалился в противоположную сторону. Как раз вовремя: между ними, бешено вращаясь, пролетел чертовски громадный светящийся топор. Прорубив купол, он со свистом врезался в защитный колпак над лампой. Вмиг ворвались завывания ветра, гоготание чаек, крик Милицы, визги Жанны с Ольгой. Мужчины затрясли головами, приходя в себя, и тут же вскочили на ноги. Аметист Аметистович резко перегнулся через перила, едва не полетев вниз, вглядываясь в берег. Он отчётливо слышал голоса девушек и, к своему ужасу, чувствовал, что защитный купол опустел.

Роман же подскочил к колпаку, из которого так любезно торчал топор. Пяткой полотна он застрял в толстом стекле, но, дёрнув несколько раз за рукоять, Роман всё же смог вызволить оружие из ловушки.

– Ух ты ж! – воскликнул он, обхватив рукоять покрепче. – Вот теперь поговорим! Аметистыч, на тебе ведьма и второй перец, а я пока разнесу тут всё с твоего позволения!

Прокричав это с нескрываемым азартом, он замахнулся и нанёс по лампе ещё один удар. Появившаяся трещина расширилась, узоры на полотне топора загорелись ярче, а Роман, возможно, впервые в жизни ощутил удовольствие от соприкосновения с магией.

Краем глаза он видел, как смазанная тень мчится на него сверху, но короткая фиолетовая вспышка её парировала. Тогда он нанёс новый удар, целясь в то же самое место. В этот раз трещина расширилась не так сильно, а узоры стали более блёклыми. Не теряя времени, Роман ударил ещё дважды, но финальная атака дала обратный эффект: на его глазах несколько трещинок затянулись, восстанавливая стекло.

– Какого беса?! – прорычал Роман.

За его спиной то и дело вспыхивали огни, он слышал выкрики и ругательства, но оборачиваться не стал. Он внимательно вглядывался в топор и силился понять, отчего сила его стала ослабевать.

– Ну уж нет, приятель, – бормотал он. – Это бесовское заклинание само себя восстанавливает, а значит, – он нанёс удар, – надо, – ещё один, – бить сильнее!

На третьем выпаде топор на секунду вспыхнул вновь, и Роману удалось нанести стеклу особенно глубокую рану. Но при этом прошлые трещины продолжали затягиваться быстрее, чем он успевал бить. Боковым зрением видел, как быстро перемещается по площадке Аметист Аметистович, то выкрикивая магические слова,