Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

его желание убить, померкли перед этим открытием. Он был не единственным демоном, охотившимся в ночи. Где-то рядом был другой, куда более опасный и коварный. И этот другой видел в Тан Лань не объект желания, а препятствие, которое нужно стереть с доски.

Лу Синь поднял голову, глядя на багровую полосу зари на востоке. В его глазах больше не было ярости. Теперь в них горел холодный, собранный огонь осознания. Охота не закончилась. Она только началась. И ему предстояло выяснить, кто был вторым охотником. И защитить её от него.

Глава 53

Весть пришла не с официальным визитом чиновника, а на крыльях испуганного шёпота. Он просочился сквозь стены, пополз по коридорам, перескакивал от служанки к служанке, пока не достиг покоев Тан Лань, где её завтрак внезапно показался ей безвкусным.

Сяо Вэй вбежала в комнату, её лицо было белым как мел, глаза — огромными от ужаса.

— Госпожа… — её голос сорвался на шёпот. — Генерал… Генерал Цзян Вэй… мёртв.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и нереальные. Тан Лань медленно опустила фарфоровую палочку для еды. Звон, с которым она коснулась стола, прозвучал оглушительно громко в наступившей тишине.

Сначала не было ничего. Лишь пустота, в которую провалилось сознание, отказываясь обрабатывать информацию. Потом — странная, противоречивая буря чувств.

Свобода.

Свадьбы не будет. Её не отвезут в чужой дом, к незнакомому мужчине. Её тело, её жизнь не станут разменной монетой. Острая, почти болезненная волна облегчения хлынула на неё.

Но следом за ней накатило нечто иное. Холодный, липкийужас.

Кто-то убил могущественного генерала Империи. В его собственном поместье. Так же легко и безжалостно, как… как убили Цуй Хуа.

Она сидела неподвижно, но внутри всё сжималось в ледяной ком. Она чувствовала, как над ней сгущаются тучи. Не просто интриги или неприязнь. Нечто большее. Нечто абсолютное и беспощадное. Кто-то методично, с пугающей небрежностью устранял людей вокруг неё. Служанку. Жениха. Кто следующий?

И тогда, с кристальной, леденящей душу ясностью, в её сознании всплыло лицо. Холодное, прекрасное, с глазами, в которых читалась бездонная, вычисляющая ярость.

Императрица.

Это была не уверенность, а глубокая, костнаядогадка. Кто ещё обладал такой властью? Такими ресурсами? Таким знанием тёмных искусств? Кто ещё был так же заинтересован в том, чтобы Тан Лань не обрела могущественного союзника? Кто видел в ней лишь угрозу своему влиянию и влиянию своей дочери?

Смерть генерала была не трагедией. Это было послание. Явное и небрежное, как удар хлыста по лицу. «Я могу дотянуться до кого угодно. И ты — следующая».

Тан Лань медленно подняла дрожащую руку и провела по лицу. Она не знала, радоваться ей или плакать. Она чувствовала лишь всепоглощающий, парализующий холод. Она была пешкой на шахматной доске, где противник играл не по правилам, а стирал фигуры с доски одной рукой. И её король — отец-император — либо не видел этого, либо не желал видеть.

Она осталась одна. Посреди роскошных покоев, в окружении слуг и стражников, она чувствовала себя абсолютно одинокой перед лицом невидимого, всемогущего врага. Свадьба отменялась. Но её жизнь едва ли становилась безопаснее. Напротив, она только что сделала очередной, смертельно опасный шаг вперёд.

* * *

Тан Лань сидела в кресле, как изваяние, сквозь которое проходят звуки мира. Голос старика Линь Цзяна, дрожащий от напускного соболезнования и неподдельной ярости, был для неё лишь далёким гулом, словно доносящимся из-под толстой воды. Официально он был тут чтобы выразить свои соболезнования, но явно находился тут чтобы высказаться.

— … безрассудная… непочтительная… опозорила имя своего клана… — его слова, острые и ядовитые, ударялись о её сознание и отскакивали, не оставляя следа.

Она видела, как двигаются его губы, как трясется седая борода, как он жестикулирует, пытаясь достучаться до её, как он считал, оскотинившейся совести. Но её мысли были далеко. Они витали вокруг леденящей догадки об императрице, вокруг призрака цзянши, вокруг собственной внезапно обретённой, купленной такой страшной ценой, свободы.

И тогда сквозь этот водопад брани пробилось одно словосочетание, зацепившее её внимание, как крючок.

— … и теперь о вас говорят как о чёрной вдове! — выкрикнул Линь Цзян, и его голос сорвался на визгливую ноту. — Выйти замуж вам теперь не грозит! Ни один уважающий себя клан не свяжет свою судьбу с такой… такой несчастливой невестой! Вам уготовано лишь вечное одиночество! И знайте — семья Линьюй официально отрекается от вас! Прикрывать ваши выходки больше некому!

Он закончил, тяжело дыша, ожидая, что его слова пробьют наконец её броню, вызовут слёзы, отчаяние.

Но произошло обратное. Слова не причинили боли. Они упали на благодатную почву её собственных размышлений и дали неожиданный росток.

Отречение семьи. Больно? Да. Это удар по статусу, по влиянию, по её амбициям как игрока, метящего на престол. Без поддержки клана она становится голой королевой на этой шахматной доске.

Но… «Чёрная вдова». «Вечное одиночество». «Не выйти замуж».

И тут в её сознании всё сложилось в идеальную, умиротворяющую картину.

Если она — «чёрная вдова», проклятая невеста, несущая гибель женихам… то её больше не будут пытаться выдать замуж. Никогда. Ни за какого генерала, ни за какого надменного аристократа. Её единственным «браком» отныне будет союз с её собственным одиночеством. И это было…прекрасно.

Мачеха и сёстры… они видят в ней угрозу лишь как в потенциальной жене могущественного союзника. Лишённая этой возможности, она перестаёт быть для них врагом. Она становится никем. Призраком при дворе. И призраков обычно не замечают. Им позволяют существовать в тени.

На её лице, до этого бледном и отрешённом, медленно, как первый луч солнца после долгой ночи, расплыласьумиротворяющая улыбка. Она была лёгкой, почти детской, полной странного, безмятежного облегчения.

Линь Цзян, ожидавший слёз, истерик или хотя бы гнева, замер с открытым ртом. Он смотрел на эту улыбку, и его ярость сменилась полнейшим, оглушающим недоумением. Это было не той реакцией, которую он ожидал. Это было… ненормально.

Он постоял ещё несколько секунд, бормоча что-то невнятное под нос, потом с раздражением махнул рукой, развернулся и вышел, оставив Тан Лань одну с её новой, обретённой свободой и тихой, светлой улыбкой на устах. Его миссия «наставить на путь истинный» провалилась самым сокрушительным и необъяснимым образом.

Глава 54

Тан Лань сидела в своём кресле, словно в центре маленького, застывшего мира. Её лицо освещала та самая отстранённая, почти безмятежная улыбка, в то время как вокруг царила атмосфера подавленной паники. Служанки перешёптывались, перебирая складки платьев, евнухи переминались с