Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

каждым нашим движением. Стражники в чёрных доспехах с фиолетовой вышитой вязью молча вели нас через анфиладу залов, где свет лился из высоких витражей, раскрашивая пол в пурпурные, сиреневые и золотые узоры.

Я держала Санну за руку, чувствуя, как её маленькие пальцы дрожат в моей ладони. Райли шагал впереди, его широкие плечи были расправлены, но я замечала, как его рука то и дело касалась рукояти клинка на поясе — не из страха, а из привычки быть готовым ко всему. Моя же рука под шалью сжимала спрятанный клинок из драгура, и его холодная тяжесть была единственным, что удерживало меня от того, чтобы развернуться и бежать прочь.

Тронный зал открылся перед нами внезапно, как пасть зверя. Огромные двери из тёмного дерева, инкрустированные драконьей сталью, распахнулись с низким скрипом, и я почувствовала, как воздух в груди сгустился, словно кто-то сжал моё сердце ледяной рукой. Впереди, на возвышении, сиял трон — массивный, вырезанный из чёрного камня с алацирсовыми прожилками, будто в нём застыли глаза сотен драконов. А на троне восседал он — Тирам Влассфор IV, дракарий Торесфаля.

Тирам был всё тот же, каким я запомнила его: высокий, статный, с длинными чёрными волосами, лежащими величественными волнами по его плечам. Чело дракария было украшенно золотыми пластинами. Его лицо, острое и красивое, как лик драконобога, было совершенным, но холодным, с тонкими губами, которые кривились в надменной усмешке. Глаза, цвета расплавленного золота, сияли высокомерием, а каждое его движение — от ленивого жеста рукой до того, как он чуть наклонял голову, — источало чванливую уверенность, будто весь мир обязан склоняться перед ним.

Он сидел, откинувшись на спинку трона, одна рука небрежно лежала на подлокотнике, а другая постукивала пальцами по рукояти церемониального меча. Но за этой напускной расслабленностью я видела напряжение — его взгляд, острый и недоверчивый, впивался в нас, и особенно его привлекла моя персона, отчего внутри всё сжималось. Скорее всего Тирам впервые видел женщину одетую, как я. Это было простое любопытство, но легче от этого не делалось.

Справа от трона стояла Дардэлла, его мать, регент Торесфаля. Она была воплощением величия и коварства: высокая, худая, с лицом, которое могло бы быть прекрасным, если бы не жёсткие складки у рта и холодный блеск в тёмных глазах. Её серебристые волосы были уложены в сложную причёску, усыпанную драгоценными шпильками, а платье из чёрного шёлка, расшитое золотыми нитями, подчёркивало её властность. Дардэлла держалась прямо, с достоинством, но каждый её жест, каждое слово были пропитаны тонкой манипуляцией. Она то и дело касалась плеча Тирама, будто направляя его, или бросала на него взгляд, полный материнской заботы, но за этой заботой я видела стальные нити, которыми она опутывала сына. Её улыбка, обращённая к нам, была острой, как клык, и ясно давала понять: здесь она — настоящая хозяйка, а Тирам — лишь её марионетка на троне.

Слева стоял Великий Митроил, закутанный в свой алый балахон, чей капюшон скрывал лицо в бесконечной тьме. Его фигура, неподвижная, как статуя, излучала зловещую силу, и я чувствовала, как от одного его присутствия по коже ползут мурашки. Он молчал, но его молчание было громче любых слов — оно давило, словно тяжёлый камень, лежащий на груди.

Я знала, что он видит всё, знает всё, и от этой мысли мой страх, почти животный, когтями впивался в сердце. Я боялась поднять глаза, боялась, что он разглядит во мне Киору, что его чёрная бездна под капюшоном уловит правду, которую я так отчаянно скрывала.

— Райланд Колючий, — голос Тирама, глубокий и чуть насмешливый, разрезал тишину зала. — Знаменитый мореход, гроза Колючего Моря, что пересёк его тысячу раз. Мы рады видеть тебя в Асеризе, но, признаться, не ожидали, что ты явишься… не один.

Его золотые глаза скользнули по мне, затем по Санне, и в них мелькнуло любопытство, смешанное с чем-то хищным. Я почувствовала, как ноги подкашиваются, но заставила себя стоять прямо, сжимая руку Санны чуть сильнее. Шаль закрывала моё лицо, но я всё равно ощущала его взгляд, будто он пытался пробуравить меня насквозь.

Райли шагнул вперёд, его голос был твёрд, но почтителен, как и требовал придворный этикет.

— Мой господин, — сказал он, слегка склонив голову, — позвольте представить мою жену, Зину, и нашу дочь, Санну. Я не привык оставлять семью в одиночестве, особенно в столь важные времена.

Тирам приподнял бровь, его губы искривились в ленивой усмешке.

— Жену? — переспросил он, и в его голосе прозвучала насмешка, тонкая, как яд. — Не знал, что гроза морей успел обзавестись супругой. И… дочерью, да ещё и настолько взрослой. Когда же ты успел, Райланд?

Я почувствовала, как Санна напряглась, её рука в моей задрожала сильнее. Страх, холодный и липкий, грозил захлестнуть с головой, но я заставила себя дышать ровно. Райли, однако, не дрогнул. Его выражение лица оставалось спокойным, он умело скрывал эмоции за светской учтивостью.

— Достопочтимый дракарий, — ответил он, — я не из тех, кто выставляет личную жизнь напоказ. С Зиной мы встретились недавно, но она стала для меня всем. А Санну я удочерил, но люблю её, как родную дочь. Однако, с вашего позволения, я здесь не для того, чтобы обсуждать семейные дела. У нас есть дела поважнее, не так ли?

Дардэлла, до того молчавшая, вдруг рассмеялась — резкий, звенящий смех, от которого у меня по спине пробежал холод.

— Ох, Райланд, — сказала она, чуть наклоняясь вперёд, её глаза сверкнули, словно лезвия. — Вовлекать женщин в серьёзные дела — не самое мудрое решение. Твоя… супруга, кажется, даже не понимает, о чём мы говорим. Или она просто немая?

Я стиснула зубы, заставляя себя молчать. Райли бросил на меня быстрый взгляд, его глаза на миг потеплели, будто он хотел успокоить меня, прежде чем ответить.

— Моя жена родом из Дальних Земель, — сказал он ровно. — Торесфальский язык для неё сложен, она пробует научиться.

Тирам хмыкнул, его взгляд снова вернулся ко мне, и я почувствовала, как он изучает меня — медленно, внимательно, будто пытаясь разгадать загадку.

— Любопытно, — протянул он, постукивая пальцами по подлокотнику. — А скажи-ка, Зина, как тебе Асериз? Город, достойный драконов, не правда ли?

Я замерла, сердце заколотилось так, что, казалось, его стук эхом разносится по залу. Он обращался ко мне. Прямо ко мне. Я опустила взгляд, чувствуя, как шаль чуть сползает, и молилась, чтобы