Сброшенный корсет - Сюзанна Кубелка

— Зачем кухарке учиться читать и писать? — продолжала Эрмина. — Только по одной-единственной причине: она хочет вписаться в высшее общество… О пардон, — она подавила зевок, — долгое путешествие дает, однако, о себе знать, сейчас я действительно чувствую усталость.

Она встала, взяла у меня из рук пустую рюмку и достала свои серебряные карманные часы.

— Минка, уже половина второго. Марш в постель. У тебя завтра тренировка, надо выспаться. А насчет Лизи не беспокойся. Скорее всего, я ошиблась. Спокойной ночи, дорогая!

До дня рождения кайзера оставалось всего восемь дней.

Ее Величество оказалась моей тетушкой, Эрмина — дочерью короля, а венгерские господа купались в море счастья. Русский князь заявил, что ставит на фрау Хольтер, и все его подпевалы последовали его примеру, после чего белокурая Венера вдруг стала фаворитом будущих скачек. Генерал принял это к сведению со злорадным восторгом.

Ему моментально удалось поставить на меня сорок две тысячи гульденов. Ровно такую же сумму поставили на мою конкурентку. Приданое моей мамы! Стоит ли говорить — мне надо было сделать все, на что я была способна.

Высота в метр двадцать уже не пугала меня. Всю последнюю неделю мы ежедневно брали высоту в метр тридцать, «чтобы в день рождения кайзера прежняя высота показалась нам ниже». Бордельные сцены я постаралась изгнать из своей памяти и теперь могла спокойно смотреть Габору в глаза.

Конечно, не все шло гладко. Я продолжала падать, нога выскальзывала из стремени. Однажды из-под меня даже выскочило седло, но я проявляла мужество, и мужчины — тоже.

Постепенно меня захватила царящая в городе суета. Подготовка к 18 августа шла уже давно. У всех была куча дел: у поваров, трактирщиков, кондитеров, всяческих товариществ, театральных трупп, хоровых обществ, у учителей и школьников. Каждый хотел превзойти самого себя. Этот день должен был остаться у всех в памяти.

Но речь шла не только об одном дне — 18 августа. Празднества должны были продолжаться всю неделю. В пятницу даже отменили пост, а на следующий день — это был день рождения кронпринца Рудольфа — драгуны устраивали в своем гарнизоне танцевальный вечер. А уж если драгуны устраивают бал, то на него слетается весь свет, от мала до велика. Манеж перестроили под танцзал, уставленный пальмами, а на песчаный пол — это был гвоздь программы — собирались настелить дубовый паркет, как в Венской королевской опере. Да, с расходами здесь не считались. Доски доставлялись в Эннс в громадных ящиках на пароходе, дело весьма дорогостоящее. Но это должен был быть паркет, точно как в Венской опере, потому что только на нем можно было танцевать вальс.

Все номера в «Черном орле» были зарезервированы, ресторан полон днем и ночью. Поскольку кайзер в эти дни находился в Верхней Австрии, на своей второй родине, в Ишле, совсем неподалеку от нас, часть его многочисленной родни и свиты разместилась в нашем отеле. В верхнем этаже под крышей не было ни одной свободной комнаты для прислуги. Кругом мелькали роскошные ливреи, отель кишел как улей.

«Наши сердца принадлежат императору» — гласил лозунг на наших воротах, а над входом в ратушу висело полотнище со словами «Виват Францу-Иосифу Первому!». Разве не благодаря его императорской милости Эннс стал процветающим и почтенным городом? Не здесь ли проходили военную службу все граждане, которые что-либо значили для империи? И разве не своей любимой Верхней Австрии император обязан рождением? Иначе говоря — не здесь ли лечились соляными ваннами от бесплодия его родители, которым придворные врачи рекомендовали курорт Бад Ишль? Конечно же здесь! По этой причине Франца-Иосифа можно было смело назвать соляным принцем! Именно в Ишле он праздновал свой день рождения, а не в Вене. Здесь он отдыхал от государственных дел, ходил на охоту. Ему было только сорок пять лет, а на троне он находился уже двадцать семь лет.

Кроме того, наш император был скромным человеком, избегал роскоши, мало ел, спал на полевой кровати, как солдат, и если даже ему не везло в войнах, то его успехи в экономике были феноменальными. Его сын Рудольф считался самым завидным женихом на планете. Все принцессы мира, бывшие на выданье, совершали вечерние молитвы, обращая взоры в направлении Вены, потому что после падения французской империи Вена представляла собой первый трон христианского мира с образцовым двором, и каждая принцесса мечтала стать следующей императрицей Австро-Венгрии.

Эрмина воспитала меня патриоткой, и теперь, когда у меня обнаружилась тетушка, принадлежавшая к этому двору, я еще больше радовалась блеску моей родины.

И вот он настал, этот великий день — среда, 18 августа!

Стояла великолепная погода. На голубом небе вплоть до горизонта не виднелось ни облачка. Над городом сияло яркое солнце. Ровно в пять часов утра я проснулась, разбуженная двадцать одним пушечным залпом. Взглянув на Главную площадь, я увидела, что все окна увешаны цветами, знаменами и пышными гирляндами из дубовых веток. Уже в половине седьмого в Эннсе царила неописуемая сутолока. Перед городской башней проходила торжественная церемония, на которую в праздничных одеяниях стекались люди из Эннсдорфа, Астена, Эннсхагена и Криштайна. Они спешили посмотреть торжественный парад в честь юбилея, в котором принимали участие драгуны, ветераны, представители различных товариществ, королевские стрелки, певцы, музыканты, девушки из женских объединений, одетые в белые платья.

В городе царила атмосфера праздника. Такого я в своей жизни еще никогда не видела. По всей стране был объявлен нерабочий день, беднякам раздавали бесплатную еду, на всех кораблях военного и торгового флота устраивались пышные приемы. Красивее всего было в Эннсе. Однако праздник омрачило мне одно непредвиденное обстоятельство: Лилли Цирмиллер, портниха, не успела дошить мое новое платье для верховой езды.

Все остальное было готово уже несколько дней назад и ждало своего часа в моей комнате: блестящие черные сапоги, новое белье, новый черный «помпадур», веер, вязаные перчатки и элегантная зеленая шляпа-цилиндр, лежавшая в круглой коробке из золотистого картона. Все было на месте, кроме самого главного!

Но виновата была отнюдь не фрау Цирмиллер, а проблемы с транспортом. Дело в том, что на южном направлении железной дороги произошел несчастный случай: грузовой поезд сошел с рельс, и про товарный вагон, застрявший на запасных путях, просто-напросто забыли. В результате красная подкладочная ткань вовремя не прибыла, а материю этого оттенка невозможно было достать нигде — ни в Штайре, ни в Вельсе, ни в Линце. В конце концов пакет прибыл с последней почтой вечером накануне праздника, когда мы уже сходили с ума от расстройства.

Лилли Цирмиллер работала всю ночь напролет. Торжественная церемония на Главной площади уже подошла к концу, заканчивался и парад, но платье все еще не было готово. Скачки были назначены на пять часов.

Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, мы с дядей Луи в последний раз обошли отель. Все было подготовлено наилучшим образом.

Бокалы сверкали, портреты кайзера украшали зеленые гирлянды. Столовое серебро в ресторане начищено до блеска, на белоснежных скатертях и салфетках из дамастовой ткани ни малейшего пятнышка. Повсюду стояли вазы с цветами. Все выдержано в черно-желтых императорских тонах: желтые розы соседствовали с черными фиалками, специально выведенными для дома Габсбургов.