Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

Замок провернулся с глухим щелчком, дверь медленно отворилась, и Лия на мгновение задержала дыхание. Ощущение было таким, словно она не просто стояла на пороге чужой квартиры, а заглядывала в зияющую пропасть между прошлым и настоящим. За этой дверью должно было быть что—то знакомое, что—то, что подтвердит: её воспоминания не ошиблись, её чувства не оказались иллюзией. Но вместо этого она увидела человека, в котором едва смогла узнать того Александра, которого когда—то знала.

Это был не процесс старения, не естественная перемена, свойственная годам, а нечто большее – след долгого разрушения, внутреннего упадка, жизни, которая уже давно перестала быть движением вперёд. Лия почувствовала, как её сердце сжалось от острого, колючего чувства – жалости, боли, смятения. Это была жизнь, прошедшая по нему тяжёлым, безжалостным катком. Волосы, некогда гладкие, аккуратно зачёсанные, с лёгкой сединой, которая придавала ему благородную зрелость, теперь стали бесформенными, спутанными, торчащими в разные стороны, словно он не утруждал себя даже расчёской. Серебристые пряди не лежали ровно, а торчали случайными клочьями, будто давно не видели ножниц. Щёки впали, резко очерченные скулы бросались в глаза сильнее, чем прежде, подчёркивая болезненную худобу.

Кожа казалась землистой, с сероватым оттенком, словно он давно не бывал на солнце, словно время, проведённое в этом доме, пропитало его насквозь своим застоявшимся воздухом и тусклым светом. Под глазами пролегли глубокие, тёмные круги, не просто след усталости, а отпечаток жизни, наполненной потерями и бессонными ночами. Когда—то этот человек обладал особой живостью во взгляде – его глаза были полны мыслей, эмоций, тонких наблюдений, невысказанных фраз. Теперь они выглядели потухшими, затянутыми туманом, от которого даже в слабом подъездном освещении веяло пустотой.

Запах, хлынувший из квартиры, был невыносимым. Лия не сразу разобрала его отдельные оттенки, но каждый, проникая в лёгкие, вызывал глухую тоску. Перегар, застарелый запах алкоголя, въевшегося в стены, сигаретный дым, пропитавший одежду, тяжёлая, удушливая пыль, которая собиралась годами. Но было что—то ещё – запах старости, одиночества, заброшенности. Он не походил на обычный бардак – это был воздух пространства, в котором уже давно не ждали гостей и не надеялись на перемены.

Александр посмотрел на неё, и на мгновение Лия увидела, как в глубине его тусклого взгляда мелькнуло что—то живое. Всего на секунду она заметила проблеск узнавания – слабую тень прошлого, пробившуюся сквозь толстую корку забвения. Он, похоже, не сразу осознал, кто стоит перед ним, словно память цеплялась за образы, но не могла собрать их в цельную картину. Было в этом что—то трагичное: человек, который когда—то знал её лучше всех, теперь смотрел так, словно сам не был уверен, реальна ли она.

Его губы приоткрылись, но звук не сорвался с них. Лия видела, как в нём борются два состояния – осознание и отрешённость. Он не отступил, не пригласил её войти, просто продолжал стоять в дверном проёме, держа руку на косяке, словно опираясь на него, как на единственную точку опоры в этом зыбком, едва удерживаемом мире.

Лия продолжала стоять, ощущая, как время сжимается вокруг них, превращая секунды в вязкую, невыносимо долгую паузу. Она ждала – ответа, движения, признания, хотя бы намёка на прежнего Александра, которого она помнила. Но его взгляд оставался пустым, словно он смотрел сквозь неё, не пытаясь ухватиться за образ, который должен был быть ей знаком.

Её собственное дыхание казалось слишком громким в этом застывшем пространстве, но он, похоже, даже не слышал его, словно находился по ту сторону невидимой стены, отгородившей его от реальности. В глубине его глаз мелькнула тень сомнения, что—то шевельнулось, но тут же исчезло, оставив после себя лишь отрешённость. В этой тишине не было ни узнавания, ни эмоций, ни даже простого удивления – только отдалённый, глухой отклик чего—то, что уже давно погребено под тяжестью прожитых лет. И тогда Лия поняла – этот человек больше не тот, кого она искала.

– Лия?

Голос Александра был хриплым, будто давно не знал ни громкой речи, ни живой интонации, ни простого человеческого участия. Звучал не тот голос, который сохранился в её памяти – насыщенный, уверенный, глубокий. Теперь он казался пустым, вытравленным годами молчания, полным странного удивления, но не радости, не тепла, не настоящего узнавания. В этом звуке была какая—то неровность, словно сам он не до конца понимал, произнёс ли имя вслух или просто подумал о нём. Как будто память сыграла с ним злую шутку, вытянув из далёкого прошлого давно забытый образ, который вдруг стал осязаемым, живым, стоящим перед ним.

Лия почувствовала, как внутри что—то болезненно сжалось, будто сердце наткнулось на невидимую преграду. Всё тело, казалось, застыло, потеряв способность двигаться. Она видела его, но не могла понять, действительно ли перед ней стоял тот самый Александр. Было ли это ошибкой? Ошиблась ли она дверью, адресом, реальностью? Может быть, он всего лишь похож, но это не он?

Но нет, это был он. Просто в нём больше не осталось ничего от человека, которого она помнила.

Она пыталась разглядеть знакомые черты, ухватиться за что—то привычное, что—то, что дало бы ей возможность поверить, что это всё же тот самый человек, которого она искала. Лицо осунулось, кожа стала землистой, глаза ввалились, подчёркнутые глубокой тенью прожитых лет. Был ли в нём ещё тот Александр, которого она знала, или он исчез, оставив лишь оболочку, которая теперь стояла перед ней?

Когда—то он был другим. Она помнила его взгляд – сосредоточенный, пронзительный, изучающий. Он не просто смотрел, он проникал в самую суть вещей, читал между строк, находил смыслы там, где другие проходили мимо. Теперь же его глаза были тусклыми и безжизненными. В них промелькнула тень узнавания – слабая и неуверенная, будто память пробовала сложить части паззла, но обнаружила, что деталей слишком мало. На краткий миг в них вспыхнуло что—то, но тут же потухло, оставляя за собой только пустоту.

Лия чувствовала, как её охватывает страх. Она стояла перед человеком, который был для неё чем—то большим, чем просто фигура из прошлого, но в эту секунду он казался ей совершенно чужим. Её мысли метались, разрываясь между надеждой и осознанием реальности. Может быть, это была иллюзия, может быть, в глубине его сознания всё ещё жил тот самый Александр, и она просто не успела до него достучаться. Но если нет? Если её вмешательство в прошлое действительно сделало его таким?

Она не могла говорить. Слова застряли в горле, дыхание стало тяжёлым, натянутым. Как будто любое произнесённое слово могло разрушить эту зыбкую грань между