Бесчувственный Казанова - Л. Дж. Шэн

даже моргнуть. – Я не ищу тебе оправданий, но ты был молод и невероятно глуп – к слову, в этом смысле яблоко упало недалеко от яблони. Я и сам был тем еще бесом в свои двадцать. – Я сжал его руку. – К тому же я и в тридцать семь все еще не могу связать себя обязательствами с девушкой, так что не мне критиковать кого-то в этом отношении.

Хотя Даффи и не просила меня стать ее парнем. Она никем не просила меня стать.

Чарли перестал дрожать. Сомкнул веки, хотя я видел, что он старался оставаться в сознании.

– Не противься, Чарльз. Все хорошо. У всех настанет свой день. А ты прожил хорошую жизнь. – Я облизал губы, наблюдая за выражением его лица, которое становилось ужасающе бесстрастным. – Уверен, будь она жива, тоже бы тебя простила.

Его рука похолодела, когда кровообращение остановилось. Все тело стало вялым и безжизненным. Бледная кожа – еще бледнее, за исключением губ, которые приобрели синеватый оттенок.

Я присутствовал в самый глубоко личный момент его жизни. И ни за что не стал бы это менять.

Я замер, когда он скончался, и держал его за руку, пока он переходил в мир иной. Было трудно разобраться в собственных чувствах. В каком-то смысле я был благодарен за пройденный вместе с ним путь. В другом – презирал его за то, что заставил нас обоих это пережить.

Через несколько мгновений после того, как кардиограмма показала, что он скончался, в палату ворвалась медсестра. Я убрал руку и сел прямо.

– Соболезную в связи с кончиной вашего отца, – сказала она, нажимая на одну из бесчисленных кнопок возле койки Чарли.

– С чего вы взяли, что он был моим отцом? – Я покосился на нее.

Она озадаченно перевела взгляд с него на меня.

– О, простите, я подумала…

– Им он и был, – перебил я, осознав, что, как ни странно, сегодня правда казалось, что он мой отец. – Вы правы. Был.

Даффи открыла дверь, бледная как полотно. Глаза раскраснелись, плечи поникли. Она еще никогда не была так прекрасна, как сейчас передо мной.

– О, Риггс. – Слезы застали ее глаза, и она зажала рот ладонью. – Мне очень жаль.

* * *

Тем вечером мы с Даффи поехали домой вместе, упали в ее постель и занялись сексом. Это было необходимо нам обоим, и оправдание лежало на поверхности – мы оба опустошены, оба страдали. Если и был шанс совершить последнюю ошибку, то сегодня. К тому же секс – антитеза смерти. Он символизировал жизнь. Вожделение. Страсть. Тепло.

Мы медленно прикасались друг к другу, медленно целовались, медленно любили друг друга.

Когда солнце взошло, и я проснулся, теперь уже окончательно осиротевшим – без вторых шансов, без возврата, безо всяких сюрпризов, – Даффи не оказалось в постели.

Я вышел из ее спальни по пояс голый, потирая заспанные глаза. Она стояла на кухне и готовила нам овсянку с фруктами.

Даффи обернулась, услышав звук моих шагов. Она накинула мою огромную рубашку и бросила мне легкую улыбку.

– Привет. Как спал? Надеюсь, есть хочешь.

По ее взгляду я понял, что она сочла прошлую ночь примирением. Стоило прояснить, что это не так. Надежду, теплящуюся в ее глазах, вот-вот зальет бензином.

– Давай поговорим. – Я кивнул в сторону дивана.

Она прошла за мной и чопорно уселась, сложив руки на коленях. Мне будет не хватать ее манер. Слегка поджатых в неодобрении губ. Ее сарказма, доброжелательности и странного увлечения вафлями. Но это нужно сделать. Я не мог допустить, чтобы люди причиняли мне боль. Не мог оставаться рядом, идти на жертвы, чтобы потом все обернулось разочарованием. К тому же Даффи – очень рискованное вложение. Жаждавшие денег женщины стремились к власти, и рядом с ними всегда будет кто-то, обладающий еще большей властью. Я не хотел всю жизнь пытаться ее удержать.

– Я сегодня вылетаю в Марокко.

Выражение ее лица не изменилось, она лишь едва уловимо отвела глаза.

– Конечно. Ты говорил, что у тебя там работа. Может, когда вернешься домой…

– У меня нет дома, – перебил я. – Это твоя квартира, не моя. Да и вообще я злоупотребил гостеприимством. Мы уже подали заявление со всеми доказательствами тому, что живем вместе. Нет смысла оттягивать неизбежное.

– Ты съезжаешь? – У нее отвисла челюсть. Микко воспользовалась случаем, запрыгнула на диван и устроилась между нами, глядя то влево, то вправо в ожидании, кто погладит ее первым.

Я рассеянно почесал ее за ухом.

– Не волнуйся за Микко. Уинни хочет ее забрать. Арсен меня прикончит, но я знаю, что Уинни хорошо о ней позаботится.

Тем более, Арсен всегда хотел меня прикончить. Ничего нового.

– Г-где ты будешь останавливаться в Нью-Йорке? – Она захлопала глазами.

– У Кристиана. У Арсена. Как обычно. – Я встал, понимая, что каждое проведенное здесь мгновение приближает меня к тому, чтобы передумать и молить ее дать мне шанс. – О собеседовании не беспокойся. Я приду, и мы отлично справимся. Хорошо?

Я понимал, что она потрясена. А еще понимал, что, черт побери, влюблен в эту женщину. Едва я увидел ее боль, это так основательно меня сокрушило, что удивительно, как я вообще смог устоять на ногах. Я чувствовал, будто мою душу вырвали из тела ржавыми граблями и бросили в глубины ада.

Но именно поэтому я должен уйти.

Я влюблен в женщину, которая хотела соглашение.

А я? Я хотел все.

– Значит, все кончено? – Даффи неспешно встала. – Между нами?

Скажи «нет». Не кончено. Схвати ее. Поцелуй. Рискни своим сердцем. Будь мужчиной, Риггс. Ты покорял горы. Храбро преодолевал тропические леса. Сделай это, черт подери.

– У наших отношений нет будущего, – безжизненно ответил я, махнув рукой. – Ты это знала.

Она с отчаянием всматривалась в мое лицо. Что бы Даффи там ни искала – сомнения, раздумья, сожаления, – она этого не нашла.

– Да. – Она облизнула губы, отводя взгляд. – Наверное, ты прав.

Убейте меня.

Я подошел к вороху своей одежды и начал заталкивать ее в рюкзак. Схватил белую хенли и надел ее, затем сунул ноги в ботинки.

Я не мог на нее смотреть. Черт, не мог даже вынести ее взгляда.

– Можно кое-что спросить? – Я чувствовал, как она следит за моими движениями.

– Да, – ответил я. – Конечно.

– Ты получил результаты анализа крови? И если да, то какие?

Я замер и сжал в кулаке пару штанов, которую все еще держал в руке. Поднял взгляд и печально ей улыбнулся.

– Я не носитель этой болезни. А еще переговорил со специалистом. Он сказал, что мигрени скорее