Эта башня во мне - Надежда Викторовна Ожигина

на полу отчетливо стыли отпечатки кроссовок курсанта, а других следов не было видно. Но Обухов без раздумий ткнул в угол, на слегка приоткрытый проход под лестницей. Здесь даже воздух был чуть свежее, отдавал прохладой и влажной плесенью, как из подвала с текущей трубой. То есть одна из легенд «Рассвета» на наших глазах обернулась правдой: здесь действительно проложили подземный ход от башни на Кудринской площади, в народе «Дом авиаторов», до завода, где трудились жильцы высотки!

Тайный ход, соединивший две крайности: со-здание Лицевого корпуса и главу исподнего клана, второго по силе в Москве.

Я попыталась обнять сестру, оттащить ее от трупа Матвея, но она зарычала, как дикая кошка, и продолжила бессмысленно расходовать силу, надеясь исцелить и вернуть любимого. Я уже не слышала музыки Гордона, лишь отзвук гуциня – последний удар, оборвавший исподнюю жизнь.

– Синг Шё, – прошептала я Обухову.

Данила покачал головой:

– Здесь убивали иначе. Почерк дракона в Доме Иллюзий был лаконичным и жестким. Он пытал лишь Петра Кондашова, остальных прикончил сравнительно чисто. Здесь же – будто метался зверь, раздирая людей, как ненужные письма. Прости мне сравнение, но так убивал один нелюдь в середине тридцатых годов. Тот же стиль, тот же кровавый след.

– Между прочим, тот нелюдь играл на рояле, – злым шепотом возразила я. – А здесь ни малейшего намека на клавиши.

– Между прочим, теперь он сменил инструмент!

Хотелось крикнуть, что Григ был со мной, доказательства – на лице и на теле, оставленные жестоким бичом сфокусированной музыкальной фразы. Но увы, я не могла поручиться за несколько часов после рассвета, когда Григорий покинул меня, взведенный до предела жаждой убийства.

Промелькнула мысль: неужели правда? Неужели он мог вступить в сговор с драконом? У Грига есть слабая точка: сестра. Если Синг Шё предложил лекарство…

Я вслушалась до боли в ушах, пытаясь уловить жужжание роя, треск электричества, хоть какой-то отзвук, говоривший об участии Грига в расправе. Но вместо этого зацепилась за прошлое, сдвигая стрелки часов. Некий реликтовый след, остаточные звуковые волны, застывшие в янтаре чужой магии.

Зависший в воздухе предсмертный крик…

– Уводи ребятишек и Клару. Уходите крышами, не возвращайтесь! Они убили Петра Кондашова, теперь наш черед, умоляю: беги…

– Нет, я тебя не оставлю! Почему манекены ему подчиняются?

– Они следуют за музыкой, Мишка, как за дудочкой крысолова. Кто-то нас предал, пустил на фабрику, он сумел понять суть технологии…

Новый голос, вкрадчивый, ненасытный, полный шепота ветра и бликов луны над бескрайней водной пустыней:

– Зачем тебе умирать, глава? Так нелепо и бессмысленно пошло? Выкупи жизнь семейства. Ты ведь жаждешь спасти глупых детишек, что надеются меня одолеть? Так молоды, глупы, беспечны. Мне не нужны их сердца. От вашего клана возьму только женщину, связанную преступной судьбой. Женщину с серебром в груди. Выдай проход, упрямец. И все, кто уцелел, продолжат дышать. За что ты бьешься, глава?

– Тебе не понять! – яростный рык. – Слово «любовь» недоступно дракону.

Последняя атака Матвея Гордона. Стон и хрипы из пробитой груди. Смех, словно плеск волны в океане:

– Не понять. Недоступно. Пускай. Но наш разговор не окончен. Посиди, упрямец, подумай. Послушай, как кричит наверху твой сын и молодые служители клана. Я хочу, чтоб последним чувством, что охватит твою безумную душу, был беспощадный холод от осознания, что ты их не спас…

Я заплакала, вцепившись в курсанта, в его свежее простое звучание, тщетно силясь изгнать из памяти тот самый, последний выдох Матвея.

«Мишка!» – звенело в ушах, прорывая все мыслимые барьеры.

– Наверху еще трупы, Даня. Там нужно искать Михаила.

Обухов чертыхнулся. С тоской посмотрел на лестницу.

– Господин инспектор, пойдете со мной. Аля останется с Дашей.

– Нет, – это вырвалось само собой, истерическим бесконтрольным воплем. – Я тоже пойду, вдруг что-то услышу. Пожалуйста, ну пожалуйста!

Что угодно, куда угодно, только не в этой зале, только не в компании безумной Пятой, обнимающей мертвое тело. Как-то действовать, не сидеть в ожидании, утопая в агонии Матвея Гордона.

Парни внимательно меня осмотрели. Юэ Лун сдался первым, протяжно вздохнул:

– Я побуду с Дарьей Васильевной. В самом деле, не следует мучить обеих, оставляя один на один с телами. Если что, зовите на помощь.

Обухов подал мне руку, выдернул из омута чужой боли. Рядом с ним стало проще дышать, я даже вспомнила об инструменте, намертво стиснутом в кулаке, и приготовилась к бою. Так, вдвоем, касаясь друг друга плечами, мы прокрались по кованым ступеням наверх, в сумрачную галерею.

– Направо или налево? – знаком спросил гардемарин.

Я вслушалась и шагнула во тьму правого крыла галереи.

Здесь тоже валялись трупы, уже не так густо, как в нижнем ярусе. Но я едва не рухнула вниз, споткнувшись о руку ребенка. Совсем юный подросток лежал в проходе, неловко вывернув руку с мечом. Упрямец, решившись прикрыть отступление, побежавший спасать главу.

– Иногда Матвей Гордон собирал молодняк, – поморщившись, пояснил курсант. – Передача знаний юным адептам.

– Это, по-твоему, сделал Григ?

– Нарываешься? – хмыкнул Данила. – Хочешь почитать протоколы с мест его кровавых концертов? Слуги, женщины, дети, даже собаки и лошади… Допускаю, тогда он был невменяем, но прошлое безумие может вернуться. Появление дракона в Москве что-то триггернуло в его голове, цепь замкнулась – и вот опять!

– Я кое-что услышала, – шепнула я, стараясь не думать, не представлять, не впускать в реальность его слова. – Я знаю, из-за чего Синг Шё вырезал Дом Манекенов.

Обухов замер, вытащил карту, чтоб осветить мне лицо.

– Синг Шё разыскивал Долли! Я не сказала внизу, при ней. Но дракон искал женщину с серебром в груди и проход в дом на Кудринской площади. Кто-то проболтался об этой связи. Матвей умер, защищая любимую. Пожертвовал кланом и единственным сыном, лишь бы ее не выдать.

Данила молчал с минуту, поглядывая то на меня, то обратно на лестницу, по которой мы только что поднимались. За эту минуту в его голове сложилась та же цепочка из фактов, что чуть раньше лишила меня равновесия.

Европейский след Синга Шё.

Ньютон – Брюс – и со-здания! Нападение у театра «Фиона», гибель Элен, амулет! Визит в гостиницу «Ленинградская» во время инициации. Тени на Садовом, инцы в подземке…

Я не знала, зачем он бесчинствовал в Азии. Но к нам пожаловал за технологией, созданной некогда Яковом Брюсом.

– Мистер Юэ, у вас все в порядке? – крикнул вниз напряженный Данила.

– Этот Юэ в норме, а что у вас?

– Почему он так разговаривает? – скривился Обухов, заверив Китайца, что