Эта башня во мне - Надежда Викторовна Ожигина

путей сообщения. Самойлов с трудом выбил жилплощадь. Рядом парк, речушка, купола золотые. Софи согласилась на переезд: в Сокольниках прежде стояла дача того самого Якова Брюса, потомка, с которым дружила в прошлом. По ночам уходила гулять по безлюдным аллеям парка, читала книги в заброшенных дачах, наслаждаясь утекающей жизнью. Улица, у которой отняли имя. Боги, которым не молятся, постепенно исчезают с небес…

Он кратким свистом завел мотоцикл. Тот рыкнул в ночи и взлетел к балкону, мигнул фарами, приглашая к посадке. Я плотнее прикрыла балконную дверь, пристроилась сзади Грига, обняла его за талию, прижалась к спине, жадно втягивая запах кожи от его мотоциклетной куртки.

– В одном этот пастырь прав. Ты – удивительное со-здание. Говоришь тебе: монстр, спасайся! А ты бабочкой летишь на огонь, фанатично работая крыльями.

Я хотела ответить, но сверкающий байк неожиданно взлетел над крышами и понесся по лунным лучам, заставляя взвизгивать от восторга к тайной радости Воронцова.

Словно то, что я его не гоню, прижимаюсь сзади, паря над городом, приглашаю на ужин в ночи – величайшая драгоценность, счастливый лотерейный билет, в кои веки выпавший наследнику Субаш.

2.

На летучке в агентстве «Брюс» я была сонная и побитая.

Сонная, потому что всю ночь с упоением вспоминала, с какой страстью Григ Воронцов прикасался к моему телу, с каким жадным аппетитом проглатывал ужин, как расслабленно пил кофе из маленькой чашечки, наслаждаясь каждой минутой покоя.

Разве можно уснуть, когда твоя голова переполнена мыслями и мечтами!

А потом наваливался полутемный зал, и люди, корчащиеся на полу, потому что их убивала музыка! Я знала, что сплетение нот, записанное на нотном стане, имеет особую власть над психикой, знала, что музыка может стать триггером, запускающим былые фобии или предопределенную цепь событий. Музыку использовали для гипноза, с помощью правильных композиций манипулировали толпой…

Но музыка как инструмент убийства? Нож маньяка, пулемет на войне… и рояль? Пока не появился Синг Шё с гуцинем, разве думала я об этом? Разве знала предел своего таланта – хрупкая девушка со старой скрипкой?

Если бы раньше кто из знакомых поставил в ряд рояль и убийство, я бы искренне рассмеялась. Ситуация из анекдотов: рояль выпал из окна и задел прохожего, роялем придавило неуклюжего грузчика. А главное – игра на рояле была настолько фальшивой, что слушатель застрелился. Смешно, ага.

А теперь я прочувствовала всем телом, что Григ говорил чистую правду. Если в доме стоял инструмент, и Воронцов до него добирался, все живое было обречено. На всех этажах, в подвале, на крыше, на заднем дворе и на улице.

Говорят: сильный боксер, фехтовальщик. Григ был сильным пианистом в этом смысле слова. А фантастическая скорость игры и экспрессия исполнения не оставляли шансов. Он многих убил, извлекая звуки, и рояль пробуждал в нем кровожадного зверя. Триггерил воспоминания о тридцатых годах.

Поэтому я была побитая. Даже подготовленная морально, уже со скрипкой в руке, даже с учетом того, что Воронцов и не бил меня, так, щелкал пальцем, будто смахивал пыль… Я пропустила слишком много ударов, остались порезы и синяки.

А главное – я видела ясно! – ему доставляло особый кайф причинять мне боль, расковыривать раны, видеть меня в крови и в слезах. Такой контраст с тем, что было чуть раньше, с той отчаянной горячностью в шепоте, когда он клялся, что никому не позволит меня обидеть! Даже себе… даже…

Разве можно уснуть, когда душа и тело находятся в таком раздрае. Когда разум видит абьюзера, и тело подтверждает все обвинения, а сердце кричит: «он не виновен! его сделали таким, превратили в монстра! и моя любовь одолеет все!»

Глупые сказки про чудищ, которых излечивали поцелуями. Сколько красавиц сгинуло, отравленных прекрасной мечтой о том, что еще уступка, еще один порез на руке, разбитая скула, заплывший глаз… И получится исцелить! Ведь раз бьет, значит… Ничего, увы. Простая фраза, а столько веков калечила женские души, становилась смыслом сломанной жизни, оправданием домашних тиранов, выдававших жажду контроля над жертвой за нежность, любовь, невинную ревность.

Токсичные отношения. Хочу ли я снова в них окунуться? Разве мне не хватило Элен и ее уничтожающей личность заботы? Видимо, не хватило.

Даже побитое и униженное, мое тело по-прежнему хотело Грига, каждой клеткой, каждой порой кожи, всего, целиком, до предела. До последнего вздоха.

Я искала ему оправдания, придумывала, как религию, и фанатично верила в благой исход. Неужели я правда идеальная жертва? Бабочка, летящая в темноте на свет оголенного, искрящего провода?

Григ Воронцов за три недели знакомства стал для меня вредной привычкой. Такой, как курение, алкоголь, как тягучий и сладкий наркотик. Интоксикация Григом. Еще один музыкальный термин. Я знала, что он меня убивает. И не могла отказаться.

Когда Обухов увидел меня в Останкино, побелел, как залежи мела, и пристал с расспросами «кто посмел»? Что я могла ответить курсанту? И нужны ли ему ответы? Разве что пришлось отмазать Китайца, поехавшего меня провожать.

– Это просто тренировка, не парься, – успокоила гардемарина. – Когда ты отрабатываешь удар, неужели инструктор тебя щадит? Когда боксер работает в спарринге, кто подсчитывает его гематомы?

– Это другое дело, – поджал губы взбешенный Обухов. – В конце концов, ты же девушка, Аленький!

– Милый, это сексизм, – я ткнула пальцем в плечо Данилы. – Все прошло с моего согласия, так что не парься, курсант.

– Закрой ему доступ в башню! Григ тебя выбрал жертвой и играется, словно кот, цепляя когтем за шкурку.

– То есть я глупая серая мышь? Что ж, спасибо за оценку, курсант. Мне и Элен об этом твердила. Я услышала и поняла, не вижу смысла продолжать разговор!

Он хотел меня удержать, извиниться, но Фролов оборвал пикировку, жестом пригласив в кабинет.

За ночь командор сопоставил улики, обдумал увиденное в концертном зале, и пришел к тем же выводам, что и Григ.

Синг Шё, победив и иссушив Кондашова, завладел навыками Дома Иллюзий. А попытка создать манекены – массово, милостивые господа и дамы, я прошу это отметить особо! – выдала причастность дракона к тайным практикам семейства Гордонов. И позвольте спросить, откуда приезжему знать столь интимные тайны кланов?

Кромешники угрюмо молчали, но Фролов как всегда витийствовал и риторически вопрошал. Если бы их командор вовремя услышал мои показания, поверил рассказу смешной скрипачки вместо того, чтоб проталкивать очевидную версию с Григом… А ведь кто-то успел проникнуть в исподний Дом Манекенов, побывал на фабрике, порылся в архивах. Это выяснили Фролов и Кларисса после сходки Сестер в МГУ. Варька, сидящая между мной