Эта башня во мне - Надежда Викторовна Ожигина

Все любопытнее и любопытнее. Чем он занимается вне учебы? Зачем приехал в Москву? Помнится, Марго упрекала, что Юэ Лун забил на экзамен. Ну и на что же отвлекся Китаец в день моей инициации с башней?

Я прописывала в голове вопросы, явно ища оправдание. Я не кидаю товарищей ради места в пятом ряду, а расследую подозрительный факт с яркой китайской окраской. Вдруг Юэ Лун знает дракона? Вдруг поможет выйти на след?

– Среди ста цветов сливы мэй – самые благородные, среди всех инструментов цитра цинь – самый изысканный! – развлекал меня беседой Китаец. – На гуцине не просто играют, на нем совершенствуют душу и поток внутренней ци. Этому инструменту, А-ля, больше трех тысяч лет. И последнюю тысячу внешний вид не меняется! Даже мурашки по телу, правда? Недаром он под охраной ЮНЕСКО.

Мурашки действительно были, от того, как близко склонялся Китаец, обольщая меня музыкальной сказкой. От того, как прихватывал мои пальцы, накрывая узкой ладонью. Конечно, мои знания о культуре ограничивались просмотром дорам, но я помнила, какое значение в них отводилось прикосновению рук. От того, что вытворял Юэ Лун, делалось жарко и душно, хотя в зале царила прохлада.

– Есть такой термин, «циньжень», «люди циня». В Китае сменялись эпохи – Тан, Сун, Мин, Цин – а люди перебирали струны, раскрывая в музыке душу. Вот сегодня, если верить программке, мы услышим «Песню южного ветра». Одну из древнейших китайских пьес! В нашей традиции, дорогая Скрипачка, не было привычной нотации. Музыка описывалась словами. Я видел древние нотные записи. Это не знаки на пяти линейках, это подробнейшие инструкции, что зажимать и как дергать. Слишком многое остается при этом на откуп фантазии исполнителя. Поэтому истинные жемчужины передавались от учителя к ученику. Циньжень сберегли для нас сокровища мысли, целый пласт философии.

Невероятный кайф – сидеть рядом с Юэ Луном и слушать, слушать. Как много он знал о музыке! Как интересно рассказывал об устройстве гуциня, о его истории, о мелодиях, которые предстояло впитать. И все время держал меня за руку, словно делился внутренней силой, восполняя прорехи энергии.

– В этой программке заявлено, что услышим двух гуцинистов! – когда мы успели перейти на «ты», для меня осталось загадкой, но получилось легко и просто, словно дружили с рожденья. – Ой, прости. Не гуцинистов, веньженей. Я хотела сказать, что сначала – ансамбль: гуцинь, пипа, две флейты и шен. А потом – просто гуцинь?

– В финале выступит великий мастер, ради которого все и пришли. Вы такое зовете – сольник. Мне нравится этимология слова. Вся соль концерта – в двух дивных мелодиях! Мы услышим в его исполнении «Высокие горы и текущие реки». А еще «Цветы сливы». Чудесно, чудесно!

– Ты отъявленный меломан?

Юэ Лун приглушил детский восторг и недовольно нахмурился:

– Русский язык – язык свободы. Вы так вольно обращаетесь с любыми формами! Отъявленный негодяй – понимаю. Высшая степень отрицательных качеств. А меломан? Разве это плохо? Лишь совершенный муж способен понять и прочувствовать музыку.

– Не хотела тебя обидеть, – теперь уже я, в знак извинения, коснулась руки Юэ Луна. – Просто шутливый музыкальный сленг. Ой, смотри, они начинают!

Музыканты вышли на сцену и с достоинством расселись на стульях. Сердце пропустило пяток ударов, когда я заметила, что их лица скрывают серебряные полумаски. Мысленно перебрала инструменты, которые предстояло услышать. Гуцинь, две флейты, пипа и шен. Неужели это та труппа, которую нанял Кондашов в «Пекине»? Черт! Почему я сижу в партере, вместо того, чтоб встретиться с Обуховым, как условлено, на балконе? Почему не могу прямо сейчас поделиться всеми догадками?

Причина сидела рядом, под боком, гладила мою руку, стиснувшую подлокотник, и жмурила глаза в предвкушении музыки.

Впрочем, когда начался концерт, я тоже забыла обо всем на свете. Не осталось боли, ушло отчаяние, растворилось в чарующих звуках саднящее чувство тревоги. Предательство Элен, равнодушие Грига, мучительная смерть Кондашова – таяли, будто соль, залитая крутым кипятком. Я зависла в чувственном вакууме, в темной космической безысходности, а вокруг меня расцветали звуки, создавали образы, дарили подсказки, наполняли душу неведомым смыслом. Почему-то хотелось плакать от счастья, плыть по ласковым звуковым волнам, наслаждаясь покоем и безмятежностью.

– Классический дуэт, цинь-сяо, жемчужина всех искусств, – прорывался в мозг страстный шепот Китайца. – Флейта сяо и семиструнный цинь. Переплетение двух энергий. Бамбук и шелк, инь и янь. Ты хотела услышать гуцинь, но сяо – лунное совершенство. Мелодия подобна влажному дыму, он обволакивает шелк гуциня. Сяо – квинтэссенция даосской веры, когда из пустоты рождается нечто, всеобъемлющее и великое. На звуки сяо слетаются фениксы. Гуцинь же – инструмент дракона!

При этих словах я вздрогнула и смогла ненадолго вернуться в реальность.

Юэ Лун расслабился, прикрыл глаза, перебирал в такт музыке тонкими пальцами. Кругом непривычная тишина. Ни шепотка, ни шуршания фантика, ни жужжания фотокамер в попытке тайком щелкнуть эстраду.

Музыка затопила зал, и публика обернулась рыбами, безмолвными, тихими, безучастными, лишь плавники шевелились и чешуя посверкивала в лунных бликах. Многие бездумно двигали пальцами, подобно Юэ Луну, сплетаясь душой с утонченной магией звуков. Я снова обернулась прозрачной медузой и принялась опускаться на дно, наблюдая за сценой сквозь толщу воды под дымно-чернильные переливы сяо…

– Интересная лекция, молодой человек, – послышался немузыкальный шепот, вдребезги разбивший иллюзию. – Умеете подкатить, оценил. Аль, маски те же, я правильно въехал?

Я очнулась, порывисто обернулась, прерывая зрительный контакт с эстрадой.

Сзади пристроился Обухов, внаглую заняв чье-то кресло. Изгнанный им ценитель Востока медленно брел по проходу, шатаясь на ватных ногах.

– Маски те же, – закашлялась я, окончательно пробуждаясь. – Даня, что происходит?

Горел на запястье травяной браслет, и не было больше подводного мира, пронзенного лунным свечением. Весь зал разрезало частой сетью, сплетенной из двенадцати люй, классической нотной системы Китая. Под этой сетью, попавшись, как рыбы, увиденные мной в полусне, подергивались в состоянии транса ценители китайской культуры. Они словно обернувшись ароматными чашами, из которых утекала энергия, та самая пресловутая ци, чьи потоки отвечали за магию, а еще за здоровье души и тела.

– Что происходит? – крикнула я, выдирая ладонь из руки Юэ Луна. – Нужно вызвать подмогу…

– Фролов на подходе. Нам приказано соблюдать осторожность. Слишком много заложников, Аленький, про их регалии умолчу.

Ну разумеется, такое событие! В партере собрался весь цвет Москвы. Плюс иностранные делегации и влиятельные люди Китая. Идеальное место для нападения!

Словно подслушав наш разговор, в плавные песни