Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии - Милена Вин

Замычав от боли и злости одновременно, я быстро встала. Схватила подсвечник, приложив немало усилий, чтобы поднять довольно тяжелый металл, и, сильно размахнувшись, ударила им магистра по голове.

О Кхела!

Он рухнул на пол, и я чуть было не бросилась к нему, чтобы убедиться, что он жив. Меня остановила только Хелия: она схватила второй подсвечник, и я прикрылась своим, отражая удар.

— То же самое, что и биться на палках на занятиях, — хохотнула она. Смех этот был нервным и в то же время жалким.

Она не хочет бороться. Но борется.

«Мы найдем другой выход, — говорю, осторожно отходя назад. — Я помогу тебе и другим сиренам. Кхела поможет».

— Ты думаешь, я тебе поверю? — бросила злобно и вновь накинулась. Подсвечники встретились, раздался звон, как от мечей. Наши лица — абсолютно одинаковые — оказались так близко, что я увидела окропивший ее щеки и лоб пот. — Ни за что. Ни тебе, ни кому-либо еще. Я устала быть вашей тенью. Устала прятаться. От Кхелы, ото всех.

«Кхела не отрекалась от вас. Вы сами изменились».

Мои слова словно подожгли фитиль: Хелия зарычала, отпрянула, чтобы вновь наброситься. Я едва успела увернуться.

— Но она нас выгнала, — давая нам обеим миг на передышку, тяжело выдохнула сирена. — В холодные, мрачные моря. Оставив вам — любимчикам — все самое лучшее, все самое светлое. У нас нет водорослей, нет рыб. Мы вынуждены скитаться в поисках еды, боясь заплывать на вашу территорию. И где же ее помощь? Почему она молчит в ответ на наши молитвы?!

Я будто подавилась воздухом — не могла сказать ни слова ни украденным голосом, ни внутренним. А я ведь и не знала этой другой стороны… Не знала или просто не хотела видеть того, с чем приходится сталкиваться сиренам, чтобы выжить.

Не потому ли так жжет внутри и душат слезы? Потому что я эгоистично закрывала глаза на все те беды, которые переживают такие же, как я, существа?..

«Прости, — выдавила мысленно. Я хотела это сказать. И должна была. — Мне очень жаль, Хелия. Я прошу прощения от лица всех русалок. Пусть я и не имею на это право… Но я сделаю все, чтобы вы вернулись в наши гроты. Вернулись домой».

Сирена смотрела оторопело, точно и не зная, что ей теперь следует делать: продолжить драться или разжать пальцы, вздохнуть наконец с облегчением. Мне и не удалось узнать, как бы в итоге она поступила. Позади появилась Миранда, крикнула, заставляя девушку обернуться на ее голос:

— Тупица! Вы обе!

Сейчас. Нужно сделать это сейчас.

Миранда хотела сказать что-то еще, но замерла, как только я вскинула руку и ударила сирену подсвечником. Она обмякла, повалилась на пол.

— Нет! — Эльфийка кинулась к ней, упав рядом, приподняла за плечи. — Очнись! Живо очнись!

Могло показаться, что она испугалась за нее... Но нет. В ней говорили безумие и эгоизм, но не забота. Ее не было. Ничего светлого, ничего, что могло бы стать толчком к перемирию.

Хелия начала меняться. Мой облик спадал с нее, так стремительно, что Миранда, испугавшись, опустила ее обратно на пол. Волосы чернели, черты сменялись с мягких на острые и изящные.

Она была жива — я видела, как осторожно вздымается ее грудь.

Суматоха улеглась: стражи перестали бороться с обессиленным демоном, упавшим на одно колено. В их глазах застыло непонимание, как и в глазах короля, медленно приходящего в себя. Воцарилась тишина, разрываемая только тяжелым дыханием.

Моим дыханием, которое вдруг замерло. Я перестала дышать, никак не могла сделать вдох, хоть и очень хотела. Горло обожгло, и я резко отпустила подсвечник, схватилась за шею. Сердце вздрогнуло и словно остановилось на миг, чтобы в следующий забиться сильнее и больнее. Что-то сжало горло, со всей силы, до мурашек во всем теле. Но острая боль длилась всего одно короткое мгновение.

Невидимые пальцы разжались, и я задышала с небывалым наслаждением. Внутри было тепло. Нет… Горячо. Не было той страшной пустоты, захватившей, когда у меня отняли голос.

— Я могу… — выдавила сипло и сразу же затихла. Сглотнула комок слез, встретив полный ненависти взгляд Миранды.

Что-либо сказать друг другу нам не дал топот множества ног. В зал ввалились вооруженные люди в кожаных доспехах во главе с высоким грузным мужчиной, спину которого укрывал глубокого синего цвета плащ. Я облегченно выдохнула, заметив в толпе Гвен и Тину. Их улыбки… Они припозднились, но как же я была счастлива видеть их снова.

Что-то внезапно переменилось в их лицах. Спала радость, глаза расширились. Они бросились ко мне, прокричав в один голос:

— Мира!

Я не успела отскочить, повернуться, увернуться… Сделать что-либо, чтобы избежать неожиданного удара под ребра. Разом выбило весь воздух, тело пронзила дрожь и боль. Такая острая и жгучая.

Обхватила руками рукоять вогнанного в живот кинжала и руки Миранды, держащие крепко, но охваченные дрожью.

Она была близко, и я слышала ее учащенное дыхание, видела ярость, исказившую красивые черты темного лица. Как же она смогла прийти ко всему этому? Ко всей этой ненависти, жажде власти?

— За что? — спросила глухо, не видя ничего, кроме ее лица.

— За мой народ, — процедила сквозь зубы. — Люди и демоны уничтожили практически всех моих сородичей. Мы были пленниками.

— Но ведь Филя и Риан… Они спасли тебя.

— Но не излечили мою ненависть.

Я глубоко вдохнула, собирая последние остатки сил. Но их стало гораздо больше, чем было доселе. Я почувствовала, как внутри все дрожит от возросшей энергии, как стихия требует и зовет. Впервые за всю мою жизнь она обращается ко мне, а не я к ней. Впервые берет надо мной верх.

Я взмахнула рукой, сбивая воздухом подбежавших ко мне девочек, и обхватила лицо Миранды. Сжала щеки, смотря прямо в ее испуганные, ничего непонимающие глаза. Я заметила голубоватое свечение, исходящее от своих рук, но не остановилась. Не могла остановиться.

В кончиках пальцев скапливалась вода. Исчезала или перетекала в мой источник — я не знала. Только видела, что Миранда слабеет, что ее тело иссушается.

— Что ты делаешь? — зашевелила она уже сухими губами. — Оста… новись.

Я хотела — ведь хотела же? — остановиться. Не могла себя заставить. Сердце обуял такой страшный гнев, в груди трепетало, сила давила на сознание, требуя продолжать, высосать из ее тела все