Под предлогом ненависти - Нетта Хайд

Одним касанием кнопки он опускает стекло и, повернувшись к полицейскому, совершенно спокойно спрашивает:

– Что-то не так?

– Вы остановились на территории, где запрещена остановка. Предъявите, пожалуйста, документы, – устало говорит он, сдержанно зевая и переводя взгляд с Тео на меня.

Еще бы – боюсь представить, что у него в голове сейчас происходит. Хотя, кажется, ему все равно, и он просто хочет спать.

– Я остановился после знака, который отменяет все ограничения, – уверенно уточняет Тео. – Нарушения нет.

Полицейский хмурится, отходит немного назад и возвращается к нам.

– Прошу прощения, вы правы, – произносит он, смыкая глаза на долю секунды, словно у него внезапно началась резкая головная боль. – Можете предъявить документы для проверки, пожалуйста?

– Без проблем, – Тео легко кивает ему и поворачивается ко мне, даря мягкую улыбку: – Скай, они в бардачке, достанешь?

Я молча наклоняюсь к бардачку, открываю его и вижу пистолет. Тяжело вздыхаю и придерживаю его, не позволяя выпасть из «убежища», чтобы у полицейского не было оснований задержать нас. Достаю документы и отдаю их Тео.

Он проверяет все и, пожелав нам хорошего дня и дороги, уходит. Я поворачиваюсь к Тео и, немного хмурясь, произношу:

– У тебя в машине лежит пистолет.

– Да.

– Ты серьезно? А если бы он увидел его?

– Не увидел же.

– Тео!

– Ты хотела поцеловать меня? Или я на некоторое время уснул?

– Уснул.

– Скай…

Он плавно опускает руку мне на шею и медленно притягивает к себе. Я чувствую, как его дыхание касается моей кожи, и отчего-то внутри становится так спокойно – и тревожно одновременно.

Легкий, мягкий, чувственный поцелуй. Такой, от которого внутри все трепещет… Такой, от которого не болит, а исцеляется… Такой… особенный. Нежный.

Поцелуй, который проходится не только по моим губам – он касается моей души и моего сердца.

Мне хочется быть еще ближе. Я поднимаю руки, касаюсь его лица – медленно, с замиранием, – пальцы утопают в мягких волосах, и я притягиваю его к себе крепче.

Он прерывается и, едва дыша, произносит:

– Скай, пожалуйста… не мучай меня и перестань двигать бедрами.

– Тогда… отвези меня обратно, – отвечаю, не сдерживая улыбку.

– Хорошо. – Он три раза целует меня в губы – быстро, прерывисто, осторожно, а затем помогает пересесть на пассажирское сиденье. Пристегивает ремень безопасности и целует еще раз – за ухом, из-за чего внутри все плачет и кричит.

***

Когда мы подъезжаем к университету, я решаю уточнить у него один вопрос, который совсем немножко беспокоит меня:

– Ты меня заблокировал?

– В смысле? – удивляется он, озадаченно смотря на меня.

– В социальной сети. Ты меня заблокировал?

– Нет, – отвечает он, странно улыбаясь, будто ему приятно, что я спросила об этом.

– Тогда почему я не вижу твой аккаунт?

– Я удалил его, Скай, – легко произносит он, переплетая наши пальцы и пододвигая их к губам.

– Что?! – вырывается у меня. Я не ожидала, что он когда-то вообще решится на такой шаг – с его-то популярностью. – Зачем? А как же твои поклонницы?

И он вдруг смеется – тихо, почти неслышно, но так искренне.

– Мне нужна только одна, – спокойно и прямо говорит он.

– Познакомишь? – прошу, прекрасно понимая, кого он имеет в виду.

– Обязательно, мышь, – кивает он, – как только она признается в этом, я тебя с ней познакомлю.

Глава 20

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Чертовски обожаю ее безумность и…

…этот проклятый адреналин.

Неделя тишины и отсутствия Скарлетт Скай в моей жизни приравнивается к самому жесткому насильственному эксперименту над моральной составляющей моего сознания.

Все, что было сказано в машине, – чистые мысли, без единого украшения, утрированности и лжи. Эта девушка, моя мышь, что-то включила во мне – своими взглядами, словами, действиями. И теперь, зная, что могу испытывать такие эмоции рядом с ней, я уверен: мне ничего другого и не захочется. Как будто она – одна такая, и другой, даже если бы очень постарался, я не нашел бы.

Такого со мной не происходило никогда – не было настолько агрессивной (в хорошем смысле) эмоциональной и физической тяги к человеку, который отвечает на каждый твой выпад своим, не игнорирует, наоборот – лишь сильнее провоцирует.

Я был готов сожрать свой мозг в сыром виде, чтобы найти хоть какое-то объяснение происходящему. Хоть что-то, что могло бы успокоить и расслабить меня. В этот особенный раз у меня нет никаких рациональных объяснений.

Любовь? Да, возможно, это она и есть. Я не знаю… не знаю, что такое любовь. Думал, что знаю, когда добивался внимания Фелиции, но, как выяснилось, к ней у меня был всего лишь затяжной интерес, который закончился тем, чем закончился. И я даже не знаю, как бы развернулась моя жизнь, если бы в нее не ворвалась Скарлетт. Возможно, я бы стал монахом или ударился в учебу, а может, поискал бы развлечение совсем в другом месте…

Я счастлив, что в тот день был жутко невыспавшимся, решил взбодриться и был облит ее энергетиком. Я счастлив, что не закрыл багажник. Я счастлив, что той ночью оставил открытыми двери машины. Я счастлив, что она притворялась милой, а потом показала свою дерзость, всколыхнув меня этим. Я… счастлив, что она испытывает ко мне что-то. Пусть и не в такой мере, как я, но все же что-то есть. И это «что-то» слишком далеко от ненависти и презрения.

Влечение? Желание быть рядом? Они есть определенно. Я ловлю себя на том, что думаю о ней каждую свободную минуту, даже если пытаюсь занять голову чем-то еще, даже если в жизни близких мне людей происходят слишком жесткие и неожиданные перемены.

Трепет? Да, черт возьми! Ее присутствие вызывает внутри меня какой-то всепоглощающий переворот, а ее отсутствие – желание скучать как одержимый придурок.

Все сводится к тому, что у меня возникли к ней сильные чувства, которые не смоются ни с кожи, ни с души, ни с сердца. А если и сделают это, то только с помощью сильнодействующего кислотного раствора, который сможет лишь разъесть все вышеперечисленное, превратив меня в жалкие, гниющие ошметки или заставив меня исчезнуть.

Я не знаю, смог ли бы приехать к ней на следующий день. Не знаю, стала бы она вообще говорить со мной. Не знаю, хотел ли я этого. Но произошло кое-что еще, что стало причиной депрессивного настроения вечно счастливого Теодора Каттанео, из-за чего мои «не знаю» стали обоснованными.

И так как это не моя история